***

Не успела Зинаида зайти в актовый зал, как дверь сама открылась, и наружу вышел Тимур.

— Вероника уже ушла? — спросил он.

— А тебе-то что? Отвали от нее, Ханин. Все, поезд ушел. — Зинаида помахала рукой у него перед лицом. — К твоему сведению, она вообще-то любит Старкова!

— Любит? — Тимур вскинул бровь.

— Посмотришь значение этого слова дома в словаре.

— И давно она его любит?

— Не твоего ума дела. Ты подлый, гнусный изменщик, а изменщики должны гнить в Азкабане.

Тимур хохотнул и распахнул перед ней дверь в актовый зал:

— Ладно, иди, Чумакова, а то Анхелито уже заждался. И передай ему по-братски, что я ушел. А то он телефон не слышит.

***

Следующим утром Зинаида позвонила, чтобы обо всем рассказать. Выслушав подругу, Вероника воскликнула:

— А зачем ты ему соврала, что я люблю Старкова??

— Не знаю, просто вырвалось. Но оно того стоило! Видела бы ты его морду!

— А, впрочем, какая разница… — задумчиво пробормотала Вероника. — Сказала и сказала. Пускай думает, что хочет. Расскажи лучше, как прошел вечер. Что у вас там с Анхелем? Надеюсь, вы обменялись номерами.

— Само собой. Сначала он взял мой номер, а потом вбил мне свой. Сказал, чтобы я ждала звонка. — Зинаида говорила обыденным тоном, но ее хорошее настроение все равно было невозможно скрыть. — Все прошло отлично. Мы все оставшееся время танцевали вдвоем. На других баб он даже не смотрел. Там перед ним все жопами крутили, а ему хоть бы хны. Мне даже как-то не верится.

— Зря не верится. Он смотрел на тебя, как Голлум на Кольцо Всевластия, не меньше. Старков, кстати, смотрел на Леру примерно так же. — Вероника вздохнула. — Ты не подумай, я не жалуюсь, просто надеялась, что все неудачи остались в прошлом году, а в этом все начнет налаживаться. Но все с самого начала опять пошло куда-то не туда. Знаешь, Зин… Я вчера много думала обо всем и решила, что раз у меня ничего не клеится в любви, то лучше бы мне вплотную заняться учебой. Не только физикой, но и всеми остальными предметами. А что — родителей порадую, Ритку, учителей. Заодно и отвлекусь от всякой ерунды.

В кои-то веки Зинаида не стала спорить: