Я правда везучая на интересных, разносторонних и талантливых людей. Боксёры, танцоры, сёрферы, гонщики, певцы, музыканты, хакеры. Настоящие.

— Я такая дура! — сокрушенно просипела я, помотав головой. Джойс замерла и склонила голову набок. — Надо было сразу же броситься ему на шею, как только он признался мне в любви и не пропустить ни секундочки нашего времени!

Из глаз брызнули слёзы. Внутри всё запылало от жгучей боли и отчаяния. Джойс перевела взгляд за мою спину, но мягко поглаживала меня по ногам, продолжая стоять на коленях.

— Надо было сразу же сдаться, капитулировать и наслаждаться тем временем, что у нас было! — начала сипло кричать, взмахнув рукой. — А что делала я?! Господи боже, я его динамила, провоцировала, посылала, орала, била, обзывала, отталкивала! А он, макака волосатая, не сдавался! — в ход пошла и вторая рука, выписывая в воздухе неизвестные человечеству геометрические фигуры. Джойс задумчиво смотрела за мою спину. — Я делала всё, чтобы он ушёл! А он, поганец, не уходил! Это ли не знак, что надо было найти в себе этот ген мудрости, и порадоваться тому, что он здесь, со мной! Но нет! Габи же, чёрт побери, самая смышлёная на свете! Придумала себе муть какую-то и поверила в неё! При том, что за муть я придумала даже описать сложно! На то она и муть! А в итоге Оливер, негодяй такой, уехал! И я ведь ничего не могла сделать! Я же не могла повиснуть на нём и умолять его остаться! Там же его мама! Там его жизнь и будущее! Я его потеряла! Теперь точно навсегда! — всхлипывала я, между криками.

Слова вылетали из меня, как пули из пулемёта, вопреки желанию. Я больше не могла держать это в себе. Мне хотелось наконец-то освободиться от этой боли. Я была неправа, и пора это признать. Не всегда и не везде, но по большей части могла пойти ему навстречу намного раньше. А вместо этого я вечно сомневалась и кричала на него.

— Знаешь как он на меня смотрел?! — яростно вытерев бегущие слёзы, выпалила я. Джойс мельком посмотрела на меня, отрицательно покачав головой. — Этот древнегреческий боженька смотрел на меня как на свою богиню! А знаешь, чем я отвечала?! Я смотрела так, словно меня поставили напротив вентилятора, метающего говном! Словно я самая неблагодарная скотина на всём белом свете! Словно он не в любви мне признавался, а сказал, что украл моего плюшевого мишку в детстве и надругался над ним! Разве это нормально?! Как он вообще меня терпел?! Как он раньше не сбежал?! Это же сколько надо иметь терпения, чтобы выдержать такое отношение и не крякнуть раньше времени?! А я, дура тупая, любила его всё это время! Но и намёка ему не дала! — разошлась я, крича так, что голос начал садиться. Губы Джойс дрогнули в улыбке, пока она смотрела в сторону, слушая меня. — Я его люблю! Понимаешь?! Люблю!