В городе пахло снегом. Январским. Влажным и чистым. Все помойки были уставлены осыпавшимися ёлками. "Даже здесь праздник кончился" — подумала девушка, выдавливая Гуффа из мусорной кучи. Вспомнив вид любимого мужчины, оставалось только догадываться о том, что происходило в дороге. " Проснется, сам расскажет. А не расскажет — догадаюсь"- грустно улыбнулась, загребая ногой влажный снег. Словно ощущая невосполнимую потерю, собаки маялись, как неприкаянные. Спустя десять минут Пинч попросился домой. Ника и не собиралась долго гулять, все же не хотелось оставлять Влада одного, в таком состоянии.

Пробираясь в полной темноте, девушка устало прилегла на кровать. Стойкий запах перегара заполонил собой все пространство. Захотелось немедленно встать и удалиться на безопасное расстояние. Например, в детскую. Уже приподнявшись на локте, передумала. Спокойнее будет, если Влад окажется рядом, поскольку она впервые увидела в таком состоянии и не знала, чего можно от него ожидать. Пересилив собственные рецепторы, она вспомнила клятву верности. " Как там, и в болезни, и в здравии, и даже в ужасном перегаре.."- поджала губы, представляя, как завтра будет болеть голова возлюбленного. Уж лучше думать об этом, чем о детских варежках, оставленных на комоде. " А они, между прочим, были самые теплые, с флисовой подкладкой"- вздохнула, погружаясь в сон.

Проснулась утром, от ощущения, что кто-то пристально рассматривает каждую черточку ее спящего лица. Так и есть. На нее устремилась пара карих глаз. Не смотря на ранний час, была в них какая-то усталость. Скрипнул диван, когда парень придвинулся ближе, положив руку ей на плечо.

— Извини — только и смог шепнуть, пытаясь собрать воедино скорлупки раскалывающейся головы.

— Ничего. Ты как? — улыбнулась Вероника, перевернувшись на бок. Долго смотрела на это родное лицо, поросшее темной щетиной, исчерченное следами подушки. Он молчал, словно вспоминая все произошедшее. Потом провел ладонью по волосам и сказал:

— Бывало и лучше. А ты? — повернулся, одарив ее коротким, словно извиняющимся взглядом.

— И мне — выдохнула девушка, подминая под себя подушку, — весь день места себе не находила, переживала и плакала. А вечером, как тебя увидела, очень испугалась.

— Так я не буйный, вроде… — словно в оправдание хрипло произнес. Во рту слюны почти не осталось.

— Да не в том смысле, за тебя переживала. Даже спрашивать боюсь, как все было? — приподнялась, усаживаясь на смятой постели.

— И не спрашивай, врать не хочу, а правда тебя вряд ли обрадует — откинул одеяло, — я видел, как ты себе душу рвала, этого достаточно. Вспомнил бледное, опухшее лицо Вероники на фоне искусственной улыбки, адресованной маленькой Лизе.