А затем мы все вместе пошли в театр и сели на свои места.

И на протяжении всего спектакля я чувствую сидящего за мной Хадсона, его вселяющее в меня уверенность присутствие так же сильно, как и присутствие Марка, непроизвольно вздрагивающего при каждом почти что промахе или при тех моментах, с которыми у нас были проблемы на репетициях. Но все идет хорошо. Спектакль потрясающий. Смотреть его целиком при погашенном свете и заполненном зале – совсем другое дело. Актеры взаимодействуют со зрителями, играют для них, играют С НИМИ. Это видно по их глазам, то тому, как они оживляются, когда в зале смеются или аплодируют. И режиссура Марка – если хотите, его видение – ошеломляет. Это самый квирный из всех его спектаклей. Предполагается, что «Прощай, Пташка» рассказывает о битве между полами. Ким поступает правильно, когда целует Пташку и при этом не заставляет своего бойфренда ревновать. Роуз ждет от Альберта, что он будет горд своим обещанием жениться на ней. И все дело тут в том, что эти мужчины, похоже, не уважают этих женщин достаточно для того, чтобы выполнить свои обещания или доверять им. Но смена гендера некоторых персонажей, небольшие изменения в тексте пьесы и соответствующее исполнение придают происходящему на сцене иной смысл. Теперь оно повествует о смелости быть самим собой, даже если весь мир стремится заставить вас быть кем-то еще. Разумеется, Альберт так и не свяжет свою жизнь с Роуз, но это из-за того, что его мать, по всей видимости, гомофоб. Хьюго по-прежнему не хочет, чтобы Ким целовала Пташку, но теперь это символизирует их отношения в другом мире. И тут Джордж попадает в самую точку. Его герой – гей, но при этом человек семейный, он вполне мог принадлежать к «Обществу Маттачине» – он верит, что для квиров лучше всего ассимилироваться с натуралами… но это только до номера Эда Салливана, во время которого он присоединяется к радужному хору. И это такой трансцендентальный момент. Конечно, позже он опять станет прежним, не будет понимать детей и их новый для него взгляд на квирность, но в этот самый момент Джордж становится всеми нами, ищущими и находящими себя посредством любви.

И я встаю, чтобы поаплодировать ему. Он выискивает меня в зале, подмигивает и легонько кивает головой. Оборачиваюсь. Оказывается, первым встал не я, а Хадсон. И сидящий прямо за ним Брэд сделал то же самое, а затем встает и весь зал, а Джордж и остальные на сцене кланяются зрителям.

* * *

– Какой спектакль! – выдыхаю я, когда занавес опускается.

– Думаю, мы неплохо поработали в этом году, – говорит Марк, обнимая сначала стоящую с другой стороны от него Кристал, а потом меня. Чертовски неплохо. О! Может, в следующем году мы поставим «Чертовых янки»?