— Может быть, — пожал он плечами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Про любовь ему было сложно говорить. Писать — гораздо проще. Он будто стеснялся ее.

— Расскажи про свою первую любовь! — потребовала я. — Какой она была? Это было взаимно? Вы встречались?

На его лицо набежала тень, но Дима все-таки рассказал:

— Мне было лет тринадцать, что ли. Познакомились в магазине, в очереди, она добавила мне рубль. А я проводил ее до дома. Взял телефон. Написал ей. Мы стали общаться. Я предложил ей стать моей девушкой. Даже смешно вспоминать.

— Какой она была, Барсик? — спросила я с любопытством, за которым скрывалась ревность.

— Красивой, — просто ответил он, и его губы тронула полуулыбка.

— Подробнее!

— Золотые кудряшки, светлоглазая, худенькая. Очень милая. Творческая. Писала стихи, танцевала, пела. Я называл ее ангелом, — вырвалось у него.

Я едва не заскрежетала зубами. Почему Барс так тепло говорит об этой девице?! Может быть, до сих пор вспоминает? Говорят, первая любовь — самая сильная.

— Значит, вы были влюблены друг в друга.

— Да, наверное.

Я слезла с его колен, села на раскладную табуретку рядом и стала жарить маршмэллоу над огнем.

— И что не так? — насмешливо спросил Дима.

— Все так, — хмыкнула я.

Ангел, надо же! Я даже представить не могу, чтобы он кого-то так сладко называл! В какую сторону презрительно сплюнуть?!

— Давай, расскажи, почему ты обиделась. Потому что я рассказал про эту девчонку? Но вообще-то, это ты попросила рассказать про нее, — спокойно сказал Дима.

Конечно, он был прав. Но мне все равно не хотелось быть хуже его первой любви, которую он называл ангелом. Я надулась.

— Мне не нравится, что она лучше, чем я, — мой тихий голос заставил Диму удивленно взглянуть на меня.

— Я это говорил?