– Я тебя понял, – обнадежил его Ларссон, желая как можно скорее закончить этот разговор.

– Пообещай мне, что будешь осмотрителен, – Алекс не просил. Он требовал ответа, и ответ, по его мнению, не имел ни малейшего права содержать и намека на отказ.

– Обещаю, – опять опрометчиво соврал Адам, как врал всегда и всем.

– Черт возьми, Ларссон! Не со мной тебе играть в эти игры! – негодовал Майер.

Ларссон может петь самым сладким, медовым голосом безмозглым девочкам, у которых нервная система состоит из трех нейронов «сцепление-тормоз-газ», но Майер ждал от него честности, коли тот хотел состояться как партнер, и взаимной поддержки, хотя честность и поддержка в их кругах понятия относительные.

– Заляпаешься хоть в чем-то, и хрен нам, а не налоговые льготы в девятьсот миллиардов, – напомнил он, что благие это, конечно же, хорошо, но истинные никто еще не отменял.

– Я чист, как только что выпавший снег, клянусь, – наверное, честно ответил Адам, всматриваясь в густую белесую пелену за окном, затягивавшую его все глубже и глубже, с головой окуная в воспоминания, отчего его голос постепенно начинал терять интонации и становился безжизненным.

– Воодушевляюще, Конгрессмен, – усмехнулся Алекс в трубку, удовлетворенный ответом, а точнее тоном, которым тот был произнесен. – Адам, помни, я рядом, но я не смогу исправить, если ты наложаешь, – поддержка поддержкой, но провали Адам всю их авантюру к чертям собачьим, и Алекс тут же примет позицию «ни при делах», о чем он постоянно напоминал.

– Нечего исправлять, Алекс, – голос Ларссона звучал будто бы издалека. – Копам до нас не добраться, – сказано пусто и безжизненно. Примерно также было сейчас у него на душе, но прошлого не исправить, главное не усугубить последствия, а Адам всегда был представителем высшего эшелона по усугублению, хоть и отказывался это призывать.

– Очень надеюсь на твое благоразумие, – удовлетворенный ответом, Майер сменил гнев на милость, как делал всегда, стоило Ларссону снова стать циничной скотиной и заговорить с ним своим настоящим голосом: без души, сожалений и эмоций.

– Благодарю за оказанное доверие, мистер Майер, – настоящая ложь, сказанная настоящим голосом. Сладко, что зубы сводило, лживо, что не отличить от правды.

– Всего наилучшего, мистер Ларссон, – в прощание Майера слышался победный настрой и лязг ножей над шкурой почти убитого медведя.

Адам выключил телефон и бросил его на постель, а сам подошел к окну, не удосужившись накинуть на себя хоть что-то. Да и зачем, когда ты высоко над городом, затерянный в облаках, без малого на одном уровне с богом и практически дошел до намеченной цели, подобно Икару, взлетел почти до самого Солнца, затерявшегося в молочной мгле. Вот только падать отсюда придется так долго, что можешь и забыть, что когда-то умел летать.