— Лера, не тупи, — раздражаюсь все больше. — Говорю же — подкинули ребенка.
— А где его мать?
— Вот и я хотел бы это знать. Я пришел, а люлька возле двери стоит. И никого. А он теперь орет, не переставая.
— Кто орет?
— Ребенок, кто же еще.
— Так вы достаньте его. Жарко же, наверное, — неуверенно советует Валерия. И я чувствую себя идиотом. А все почему? Потому что я как-то не очень горю желанием становиться отцом. Несмотря на давление родителей. Пусть вот от братца моего дожидаются, а меня увольте. Рано пока.
— В общем, жду тебя. И поскорее.
— Но у вас же встреча назначена, — растерянно отвечает она. — С инвесторами. Я уже все приготовила… Они вот-вот приедут…
И тут до меня доходит — черт, я же совсем забыл! Домой ведь заехал, чтобы забрать папку с документами, а тут вот ЭТО…
— Значит, еще быстрее двигай сюда. Посидишь с этим возмутителем спокойствия, а после переговоров я уже буду искать мамашу-кукушку, которая оставила своего птенца у меня под дверью.
Заканчиваю разговор и прислушиваюсь. Странно, плач прекратился. Может, уснул? А потом меня ошпаривает мысль — а что, если ребенок просто выпал из люльки и теперь не дышит?!
Тут же заглядываю в комнату, но нет. Все на месте. Вместо крика лишь едва слышное сопение. Поэтому я осторожно подхожу ближе, но трогать не решаюсь — вдруг снова заорет. И вдруг замечаю небольшой листок, который не увидел там, на лестничной площадке.
Достаю тот и разворачиваю. Всего несколько строк, но содержание такое, что внутри что-то переворачивается:
“Назар, это твой сын. Платон.
Прости, что не сказала раньше. Прошу, спрячь и защити его от опасности. Если бы не она, я бы тебя не побеспокоила.”
В полном шоке сажусь рядом с люлькой и растерянно перечитываю послание еще раз. Мой сын? Вот это — мой сын?
Снова смотрю на записку и с запозданием понимаю, что почерк-то знакомый. До боли.
Почерк бывшей жены. Полины. Женщины, которая разбила мне сердце, а потом для надежности еще и потопталась по нему своими острыми каблуками.
И это наш с ней сын?