– Все дело в правильной оснастке. Парус «Дружбы», предназначенный для улучшения управляемости, легко ловит и попутный, и штормовой ветер. – И он вытянул длинную руку, указывая на «Запас». – А у патрульного судна оснастка, как у брига, но она ему не подходит. Поскольку у «Запаса» есть вторая мачта, Гарри Болл решил оснастить его, как лодку. Но он замедлит ход, едва начнет штормить: видите, какая у него низкая осадка? Он не сможет плыть на всех парусах. «Запас» – парусник, которому нужен легкий ветер, как в Ла-Манше, где он и плавал прежде. Должно быть, Гарри Болл молится о том, чтобы погода не переменилась.

– А вон то судно – «Леди Пенрин»?

– Нет, «Принц Уэльский», еще один транспортный корабль. За ним следуют «Золотая роща», «Фишберн» и «Борроудейл». Позади всех плетутся, как улитки, «Леди Пенрин» и «Шарлотта». Если бы не они, мы прибавили бы ходу, но командор запретил. Нам нельзя терять из виду ни один корабль из флотилии. Поэтому на «Дружбе» не поднимают брамсели, а мы не можем поставить бом-брамсели. Но как приятно снова выйти в море! – Тут четвертый помощник заметил лейтенанта Джорджа Джонстоуна, выходящего из офицерских кают, и усмехнулся: – Надеюсь, Ричард, мы с вами вскоре еще увидимся. – И он направился к офицеру морской пехоты, с которым поддерживал дружеские отношения.

Может, эти двое – одного поля ягоды? Ричард остался на прежнем месте. У него заурчало в животе: на свежем воздухе разыгрался аппетит, однако взять еды было негде. А фунта черствого хлеба и полфунта солонины в день вместе с двумя квартами портсмутской воды было недостаточно, чтобы утолить голод. Ричард с тоской вспомнил работу на черпалке, лодки торговцев и сытные обеды.

Вскоре все каторжники, кроме больных и страдающих морской болезнью, ощутили острый голод. Пока Ричард и его товарищи прогуливались по палубе, лодыри с нар по правому борту изготовили короткий лом из железной полосы и вскрыли люки, над которыми были расставлены столы. Рома они не нашли, зато обнаружили мешки с галетами. Но кто-то донес на них, и десяток пехотинцев ворвались в камеру как раз в тот момент, когда воры шумно пировали и швыряли каменно затвердевшие галеты в руки голодающих товарищей.

Шестерых каторжников вытащили на палубу, где уже ждали лейтенанты Джонстоун и Шарп.

– Двадцать плетей и кандалы, – вынес краткий приговор Джонстоун. Он кивнул капралу Сэмпсону, и тот притащил из кормовой рубки кошку – ту самую, о которой говорил мистер Тислтуэйт, вовсе непохожую на мяукающее четвероногое существо. Это был устрашающий инструмент с толстой веревочной рукояткой и девятью тонкими пеньковыми плетями, завязанными множеством узлов и заканчивающимися свинцовыми шариками.