Чем больше Кристина изливала душу, тем сложнее мне становилось. Между нами словно проявлялись плети доверия, соединяющие друг с другом. Теперь я в ответе за Кристину. Поздно думать, по силам ли мне такая ноша.

— Иди ко мне, — попросил я. Крис с готовностью, быстро и резко бросилась ко мне.

Может это какое-то предчувствие?

Прижавшись к моему плечу, крепко обняла меня.

Маленькая хрупкая девочка под моими руками. Гладкие волосы приятно пахнут привычным запахом, без излишек духов и лака для волос.

— Кристин. Твоего папы больше нет, — слова словно крючки раздирали горло, цеплялись за язык. Ощутил во рту привкус крови. Не заметил, как прикусил щеку.

Ее тело тихо вздрагивало. Без звука.

Как бы я хотел забрать хоть часть ее боли. Ведь Кристина прекрасно понимает, что теперь осталась одна. Не смотря на своих дрянную сестричку и мать.

Нет же, нет. У нее есть я. И ребенок.

— Кристина, — она вцепилась пальцами в мою спину. Мой рукав намок от ее слез. — Я не умею успокаивать. Но, ты не одна. Знай это. Пойдем в комнату? Тебе прилечь надо. Может врача? Успокоительное вколоть?

Она подняла голову. Заплаканное лицо с красным носом.

— Не надо врача. Я предполагала, что…Но не думала что так быстро. Так рано, — снова захлюпала.

Провел ее в комнату.

— Ложись со мной, — свернулась калачиком, прижав кулачки ко рту, взирая на меня зелеными жалобными глазищами.

Кивнул.

Лег. Девушка переложила голову мне на грудь.

Она рассказывала почти до утра о своем детстве. Как переживала развод. Что вытворяла. Как сердился Горбань старший.

Ее смех пронзал меня под горячей щекой на моей мокрой от ее слез футболке.

Тогда я честно себе признался, что ощущаю к Кристине вовсе не жалость или поглощающую похоть.

Чувство, сродни привязанности к Машке, змеей затаилось внутри. Она спряталась так далеко, в самой запыленной комнате, куда я давно выбросил ключ. Завернувшись в шаль-невидимку, змея бережно охраняет яйцо.