«Мистер Максим. Мистер Максим. Максим».

Она надеялась, что ему будет приятно услышать свою пьесу.

А он вспомнил о горе. На нее беспощадно набрасываются угрызения совести, отдаваясь быстрым стаккато где-то в животе. Как она могла поступить так бесчувственно? Беззвучно рыдая, он обнимает ее еще крепче, и слезы катятся по его лицу. Три недели – это так мало. Конечно, он еще в трауре. Алессия обнимает его в ответ и гладит по спине. Она помнит, каково ей было, когда умерла бабушка. Только она одна и понимала маленькую Алессию. Только с ней и можно было поговорить. Со дня ее смерти прошел год.

Алессия сглатывает жгучий ком в горле. Максим такой печальный и уязвимый… Она гладит его по плечам, шее, проводит рукой по затылку. В его сияющих изумрудных глаза нет ни капли надежды. Она медленно приближает свои губы к его губам и нежно целует.

Когда ее губы касаются моих, я со стоном вздыхаю. Ее поцелуй робкий, пугливый и такой неожиданный и – о да! – невероятно сладкий. Зажмурившись, я изо всех сил сдерживаю слезы.

– Алессия…

Ее имя звучит как молитва. Я глажу шелковистые пряди, принимая нерешительный, неумелый поцелуй.

– Я с тобой, – шепчет она.

Слова выбивают весь воздух из моей груди. Я хочу прижать ее к себе и никогда не отпускать.

Алессия целует меня в шею. В подбородок. И снова в губы.

И я не отстраняюсь.

Постепенно печаль отступает, оставив после себя жажду. Жажду обладать. Я боролся с влечением к Алессии с той самой секунды, как увидел ее в коридоре, вцепившейся в метлу. Но она прорвалась сквозь мою оборону, вытащила на поверхность мое горе. Нужду. Страсть.

От ее прикосновений меня будто подхватывает безудержный вихрь, торнадо. Я пропал.

И в то же мгновение мое тело отзывается.

Я хочу ее. Прямо сейчас. Я так давно ее хочу.

Слегка откинув назад ее голову, я придерживаю одной рукой основание шеи, запустив пальцы в шелковистые пряди, а другой обвиваю талию и прижимаю к себе. Поцелуй становится требовательнее, мои губы настойчивее. Алессия тихо охает, и, воспользовавшись моментом, я касаюсь ее языка кончиком своего. Она такая сладкая на вкус… Алессия тихо стонет, и я взрываюсь всеми цветами радуги, как иллюминация на площади Пикадилли.

Она упирается мне в грудь, внезапно прерывая поцелуй, и устремляет на меня ошеломленный взгляд.

«Черт. Это еще что?»

Дышит прерывисто, зрачки расширены…