– Да. – Алессия вновь улыбается. – Особенно на английском. Моя бабушка тайно провезла книги в страну.
– Ты рассказывала. Она сильно рисковала.
– Да, это было опасно. Коммунисты запретили книги на английском языке.
«Запретили?!» Я вновь осознаю, что знаю слишком мало о ее родине.
«Дурак, сосредоточься на игре!»
Я «съедаю» черного коня и самодовольно гляжу на Алессию. Передвинув ладью на три квадрата, она хихикает.
–
«Черт!»
– Это была наша первая и последняя игра в шахматы, – ворчу я, недовольный собой.
«Словно с сестрой играю – Марианна тоже вечно у меня выигрывает».
Заправив за ухо прядь волос, Алессия отпивает еще один глоток вина и принимается с довольным видом покручивать между пальцами свой золотой крестик.
Меня побеждают. Я посрамлен.
«Сосредоточься!»
Спустя три хода Алессия все-таки выигрывает.
– Шах и мат!
От ее торжественного вида у меня перехватывает дыхание.
– Хорошо играешь, Алессия Демачи, – шепчу я, охваченный желанием. – Очень хорошо.
– Я с шести лет играла в шахматы с дедушкой, – опуская взгляд на доску, с застенчивой улыбкой признается она. – Он был… как это по-английски? – дьявольски хорошим шахматистом. И хотел всегда выигрывать. Даже у ребенка.
– Он хорошо тебя научил, – восстановив душевное равновесие, бормочу я.