На этот раз он на меня посмотрел – прямо в лицо, – и в его темных глазах я увидела глубокое беспокойство. Конечно, он опасался, что я сломаюсь. Он не хотел видеть страх в моих глазах.

– Все хорошо? – спросил он меня хриплым шепотом.

Я кивнула и взяла его за руку. Мне следовало бы ответить, что я в полном порядке. Но я просто не могла выдавить из себя ни единого слова, так как горло у меня перехватило. Поэтому я просто погладила его пальцы, а когда он сжал их, вспомнила наш полет в Сиэтл и его теплую руку, которую мне так не хотелось отпускать, изо всех сил сжала его пальцы в ответ и робко ему улыбнулась.

– Вот и молодец, – хрипло произнес он, поглаживая мой большой палец.

Он привязан к кровати и вот-вот подвергнется электротерапии, но при этом спрашивает о моем состоянии. О боже, я так его люблю. Если он умрет, я хочу умереть вместе с ним, и это не шутка. Я заморгала, чтобы прогнать слезы, и сжала его руку еще сильнее.

– Могу я держать его за руку? – спросила я одну из медсестер.

– Простите, но во время процедуры это запрещено, – объяснила она.

Ремингтон настороженно наблюдал за мной, когда я заставила себя отойти, и они прикрепили электроды к его голове. Мне казалось, что в горле, сердце и животе у меня застряли комки раскаленного металла. Я не могла даже вдохнуть, когда медсестра спросила его: «Вы готовы?»

– Валяйте, – ответил он, бросил на меня быстрый взгляд, чтобы проверить мою реакцию, и снова уставился в потолок.

Врачи начали вводить ему успокоительное через капельницу, задавая вопросы:

– Как вас зовут?

– Ремингтон Тейт.

Мои глаза наполнились слезами.

– Дата рождения.

– Десятого апреля тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года.

– Место рождения?

– Остин, штат Техас.

– Имена родителей?

– Дора Финли и Гаррисон Тейт.

Я с трудом могла осознать тот факт, что он сейчас лежал, привязанный к постели, и говорил о своих чертовых родителях, из-за которых он пришел в депрессивное состояние, отвечая на вопросы врачей таким уверенным, сильным голосом.