— Не плачь, Ян. Володя — мужик крепкий, он обязательно поправится. Он уже пришёл в себя?

— Пришёл! — язвительно отозвалась мама Володи. — И бредит этой… прошмандовкой! Приворожила, наверное, если он ничего слышать не хочет, а только спрашивает, как там Янина.

Стас резко повернулся к матери Володи и переставил её подальше, как игрушечную.

— Вы бы за языком следили. Владимир несколько лет добивался внимания Янины. У них общий сын. А если вы не знаете, чем живёт и чего хочет ваш сын, это минус вам, как матери. И вы не на трибуне, поосторожнее руками размахивайте. Не то придётся вам хенде хох устраивать, фрау!

Мама Володи опешила от грубовато-наглого обращения и прикусила язык.

— Стас! Она же пожилая женщина!

— Тем более! — не сбавляя громкости, ответил Стас. — Мудрость к этому возрасту обычно появляется, доброта. Но видимо, не у всех. У некоторых окончательно всё человеческое атрофируется.

— Янина Русакова? — позвал врач.

— Да, я здесь, — выглянула я из-за плеча брата.

— Пойдёмте…

Врач приглашающе махнул рукой.

— Я — мать. Я хочу видеть своего сына! — взвилась с места мама Володи.

— Увидите. Но не сегодня, — отрезал врач. — Сегодня я запущу только одного человека, самого близкого. Владимир звал свою будущую жену, Янину. Вы сможете увидеться с сыном завтра.

Я прошмыгнула в открывшуюся дверь, подбежав к кровати. Володя полулежал на подушках. Лицо осунулось и побледнело, на щеках и подбородке, всегда гладко выбритых, была небрежная щетина.

— Пять минут, — напомнил врач и вышел.

Володя поманил меня к себе рукой. На кисти был закреплён катетер. Я всхлипнула и обняла Володю, стараясь быть осторожной, но Володя сдавил меня до хруста, застонав.

— Тебе нельзя так…

— Мне без тебя нельзя, а так — можно, — отозвался Володя, откинувшись обратно на подушку.

Я погладила кончиками пальцев лицо любимого и поцеловала.

— Вот теперь я чувствую, что меня лечат, — пошутил он, но голос был всё ещё слабым. — Как Илья?