– Меня зовут Юра, – скромно и несколько смущённо ответил ему сельский житель, всем своим видом показывая, что он отнюдь не претендует на медаль «За спасение утопающих в Манькиной луже».

– А по отчеству?

– Кгм-кгм…Дмитриевич.

– Весьма тронут, Юрий ибн Дмитриевич, тем участием, которое вы проявили к моей ничтожной персоне, – с театрально-сказочной изысканностью стал изъясняться творческий работник, не обделённый даром великорусского мата. – Не соблаговолите ли, о почтенный Юрий! коль уж стечение обстоятельств свело нас, снизойти до моих никчёмных затруднений ещё раз и просветить мой тёмный разум относительно того, правильно ли я путь держу? Мне нужно в Нижнюю…э-э-э…в Нижнюю…э-э-э…

– …Замараевку, – подсказал Кондрашов.

– Именно так: в Нижнюю Замараевку!

– Да, – подтвердил юный собеседник. – Вы правильно идёте. До села ещё километра полтора. Я там живу.

– Мне несказанно повезло! – обрадованно воскликнул Лукин. – Мне нужно к директору совхоза господину…э-э-э…Бурдину. Если бы вы меня проводили, то я превратился бы в вашего должника до конца дней моих.

– В таком случае желаю, чтобы вы никогда со мной не расплатились, – с изысканностью, соответствующей моменту, пожелал долгих лет жизни новому знакомому Кондрашов. И ещё он сожалеюще вздохнул, сознавая, что его тренировка полетела «псу под хвост». Но законы гостеприимства требовали того, а потому он дополнил свою пространную фразу более краткой репликой: – Я вас провожу к Бурдину.

– Вот спасибо, молодой человек! – произнёс Лукин, прижав правую руку к груди. – Но прежде, если не возражаете, я отожму свою хламиду и солью воду из мокасин.

Они выбрались из лощины наверх, где на свободном от снега бугорке Аркадий Николаевич проверил состояние вещей, а также привёл себя в мало-мальский порядок. После недолгих и по-маниловски учтивых препирательств по поводу того, кому и что нести, Кондрашову достался футляр с аккордеоном, а приезжему – прочий скарб.

– Только пойдёмте клеверищем, – предложил провожатый, поворачивая к полю. – По дороге – скользко и грязно.

– Принято! – весело согласился Лукин, следуя за ним. – По минам так по минам. С вами сам чёрт не страшен. А в одиночку-то я с перепуга не токмо обмочился, так ещё и штаны чуть не обделал с изнаночной стороны. Был бы беременный – родил бы!

– Манькина яма – она такая, – заулыбался юноша. – Мы, замараевцы, говорим: «Коварнее, чем Берия, Манькина империя».

– Вы ведёте речь об этой троглодитовой пучине так, словно она – существо одушевлённое, – подметил Лукин. – Кстати, почему её столь странно кличут?