Дверь закрылась прямо перед ней, и Хэтти изумленно моргнула, глядя на белую деревянную панель.

– Ясно, – вздохнула она.

В наступившей тишине сердце громко стучало в ушах. По спине текли струйки теплого пота. Опасность, твердила интуиция. Владыка преисподней! Так выразилась ее подруга Люси, выяснив, что недавно ее жених, лорд Баллентайн, одолжил у мистера Блэкстоуна денег на покупку издательства…

Хэтти попыталась улыбнуться.

– Приключение, – сказала она себе, – просто чудное приключение.

Хэтти повернулась лицом к комнате. Настоящее логово пирата! Сокровища громоздятся грудами, каждая полка и столик уставлены великолепными вещицами: блестящие фарфоровые парочки – мейсенский фарфор, если быть точной, – бело-золотые статуэтки филигранной работы, шкатулочки со скругленными углами, искусно вырезанные из нефрита всевозможных оттенков. Некоторые экспонаты освещались маленькими лампами с керамическими абажурами, причем настолько тонкими, словно сделаны из шелка. Стена напротив оклеена обоями с великолепными цветами по эскизам Уильяма Морриса – пустая трата денег, учитывая, что пространство от пола до потолка плотно завешено картинами в золоченых рамах.

– О боже! – тихонько рассмеялась Хэтти.

Кранах Старший, художник эпохи Ренессанса, висел рядом со сценой пикника в духе Моне. По сути, это куда интереснее, чем прерафаэлиты. К стыду Хэтти, больше всего ее сейчас манил горящий камин. Осторожно пробираясь мимо уставленных экспонатами пристенных столиков, она задела плащом фарфоровую балерину на острых пуантах, и та опасно закачалась. Господи! Какой бес вселился в мистера Блэкстоуна или в смотрителя его коллекции, если он свалил без разбора в кучу эти драгоценные вещицы, словно гостей на небрежно организованном приеме, да еще в зале, открытом для посетителей?

Исходившее от камина тепло согревало слабо. Не менее разочаровало Хэтти и ее отражение в зеркале над каминной полкой: мокрое лиловое перо на шляпке напоминало крысиный хвост, шелковистые кудри растрепались, вздернутый носик покраснел. Если короткая прогулка так отразилась на лице, каков же ущерб, нанесенный туфелькам? Она высунула ножку из-под плаща. Изящные каблуки, вышитый крошечными жемчужинками белый шелк. Совершенно неподходящий выбор для подобной вылазки, зато любимые. Похоже, туфли восстановлению не подлежат. Сердце Хэтти упало.

Во всем виноват профессор Раскин! Если бы он не назвал ее картину «Похищение Персефоны» прелестной, то Хэтти не села бы этим утром в поезд. С тех пор как в прошлом году она поступила в Оксфорд, этот эпитет звучал слишком часто. Профессор бросил его, проходя мимо, и дружески кивнул, затем остановился возле мольберта лорда Скеффингтона и провел подробный разбор ошибок, а Хэтти стояла, напрягая слух, и внимала, как усилить в картине готичность. Так или иначе, идея хорошенько рассмотреть «Офелию» Джона Миллеса, которую мистер Блэкстоун прятал в своей коллекции, пустила корни именно на том занятии. Возможно, также сыграло роль и крошечное искушение проникнуть во владения Блэкстоуна – единственного человека во всей Британии, кто осмелился оставлять без ответа приглашения на ланч от ее отца.