У меня был опыт любви издалека, помнишь? Целый год набирался духу признаться тебе.

Твердо знаю, что это никогда не изменится. Твердо знаю, что чем меньше во мне жизни, тем больше во мне любви, словно любовь заполняет собой все пустоты. Думаю, когда меня не станет, я буду весь, целиком, переполнен любовью. Только любовью, и это любовь к тебе.

Но если вдруг я на той стороне подцеплю кого-то, пожалуйста, не злись. Я брошу ее сразу, едва ты появишься. Конечно, если ты не будешь искать или ждать кого-то другого.

Удачи тебе во всех твоих приключениях, каких угодно.

Я люблю тебя, моя красавица, и все еще радуюсь, что ты сказала мне «да».

Джерри

P. S. Увидимся?

В конверте еще одна бумажка, которая, даром что восемь лет пролежала в конверте, вся измята и сильно потерта. Я разглаживаю ее и, разглядев хорошенько, понимаю, что это самое первое письмо, которое Джерри написал мне, когда нам было по четырнадцать лет.

Слова его возвращают меня в прошлое и ведут вперед, наполнив новой надеждой на будущее. Они заземляют меня, связывают с реальностью, приподнимают над землей – и я словно лечу.

Его письмо дает мне корни и крылья.

Вторник, утро. Ненавижу вторники, они даже хуже понедельников. Через понедельник я уже перевалила, а до середины недели еще жить и жить. Школьный день начинается со сдвоенного урока математики. Математику ведет мистер Мёрфи, который ненавидит меня так же сильно, как я – его предмет, так что по вторникам концентрация ненависти в классе зашкаливает. Меня посадили на первую парту, перед столом мистера Мёрфи, чтобы я была у него на глазах. Я сижу тихо, как мышь, но в его бубнеж не вникаю.