Рука конунга, ложится мне на спину, и прижимает меня к нему. А я теряюсь, плавлюсь…

Ещё никогда я не была так близко с мужчиной, не было у меня таких объятий и никогда у меня не было таких ощущений. Ноги перестали меня слушаться, они тряслись. Сердечко в груди трепетало, а голова совсем перестала думать, будто морок на меня нашёл. Я даже не почувствовала, как с головы упал покров.

Вновь смотрю в любимые глаза, Сверр тоже смотрит на меня.

А дальше я просто закрыла глаза и тут же почувствовала теплоту на своих глазах.

Это были прикосновения его губ.

Наверно я не дышала, потому, как завороженно впитывала ощущение от его прикосновений. Они как тёплая и радостная волна накрыли меня с головой. Больше уже ничего не существовало, мир померк, остались только мы, двое.

А когда губы любимого, усилили натиск и захватили мои в сладкий плен, я не сдержалась.

— Сверр, сверр…

Я повторяла, и он ловил мои тихие слова, своими губами.

— Аааа, — я не стерпела и стон сорвался с моих губ.

— Моя, нежа моя…

Он обхватил меня своими сильными руками и прижал к себе, а я от нахлынувших чувств только тихо открывала рот и хватала им воздух.

— Любый мой, любый…

Я уткнувшись лицом ему в рубаху на груди, повторяла эти слова без остановки. В ответ Сверр поднял одной рукой моё лицо и вновь захватил мои губы, в плен своих губ, жарко обдавая своим дыханием.

Закрываю глаза и погружаюсь в тягучее, медовое марево, каждое движение и каждое дыхание моего любого для меня, как радость, как потреба. Они мне нужны, они мне необходимы.

Я уже ничего не понимаю, потерявшись от ощущений, когда губы его прикасаются к моей шее, оставляя на ней ожоги. Они горят, и я вся горю.

— Ооо Яся, сладость моя.

На миг открыв глаза, встречаюсь взглядом со Сверром, и вижу, что и они покрыты маревом. То марево и я ощущаю, и впитываю его.

Наше дыхание сплетается в одно, и усиливается, мы уже дышим, как единое целое. Руки Сверра ласкают мне спину, а я не сдерживаясь целую, подтянувшись, Сверра в подбородок, и чувствую как от моего прикосновения, по телу его проходит судорога.

— Ясечка, не могу…Ты моя, любая…