Не за Рёриком, а за Сверром…

Не изменить уже ничего, а потому я делаю шаг к отцу, он обнимает меня.

— Вот, надень, — он показывает мне на украшения.

Он держит в руке украшение из шести тонких колечек, на каждом были каменья в виде голубых капелек, прозрачных, как слезинки. Колечки между собой были скреплены по три. Это были усерязи, что носили женщины кривичей, закреплялись они на головном уборе, а у девушек на очельях.

Те самые капельки слезинки, такие я видела в походе на Корсунь.

— Это подарок конунга.

Похоже, Рерик, привёз их из похода.

Приближаются девушки, они надевают мне усерязи, и накрывают меня покровом белым, а погружаюсь в сумрак от полотна. В сумрак жизни своей…

Я молчу, и почти ничего не слышу, не ощущаю.

Не слышу шума людского, хоть и вокруг людей собралось много.

Окруженные людьми мы направляемся к месту где годи Ладоги, будет вершить обряд.

Будто я оглохла и ослепла, я стою, слегка покачиваясь.

Годи начал обряд и стал призывать богов. Он произносил слова приветствия каждому богу и богине, и варяги хором кричали приветствие богам.

Мы стояли у священного камня. Кривичи стояли на одной стороне камня, жених и его народ — на другой.

Годи стоит перед камнем. У меня над головой держат корону — венец, совершается обряд освящения места Молотом Тора. затем годи говорит:

"Асы и Асиньи! Ваны и Альвы! Боги и богини нашего народа! Приветствуем вас у святого камня! Мы собрались здесь, как в древние времена, чтобы заключить союз двух сердец перед вашими лицами. Придите к нам и будьте свидетелями!"

Сегодня Рерик и Прекраса, Сверр и Ясина обращаются к вам! Примите их клятвы!"

Я настолько не в себе, что слух обманывает меня, меня слышится то, чтобы с хотела услышать.

Мне подносят кольца, по традиции мы должны их подать друг другу на наконечнике мечей, и я подаю, и его забирают, сама забираю поданное мне и одеваю себе на палец.

Годи наполняет рог и, протягивая жениху с невестой, говорит: