Дом конунга Изборска[1], такое имя мы дали нашему поселению, мы, это я и Сверр, стоял на возвышенности, и был виден издалека. А потому возвращаясь, я подняв голову уже издали увидела Сверра у ворот. Он тоже завидел меня, и направил коня в мою сторону.
— Ясина, любая — он быстро спрыгнул с коня, и тут же захватил в объятия.
— Вернулся…Сверр, нам плохо без тебя было, — обхватила его за пояс.
— Я спешил к тебе? А где ты была, моя хорошая? — прижимается губами к виску.
— К ручью мы ходили, — говорю я вернувшемуся из походу любимому.
В этот миг в ворота Изборска входит дружина, конунг выкрикивает команды на языке гётов.
Я смотрю на конунга Сверра Свирепого, и думаю о том, как я счастлива. Знаю, что он любит меня, от того и спешил с возвращением, ушёл вперед от дружины.
— Мы… с кем ты ходила к ручью? — Сверр резко поворачивается ко мне.
От неожиданности я на миг замираю, а потом улыбка счастья расплывается на моих губах.
* * *
Прошёл ещё год, лето, Кривитеск.
Прошёл ещё год, лето, Кривитеск.В Кривитеск я прибыла летом, ехал мы медленно, заходили в Плесков. Навестив отца, я решила идти в священный город. Там давно меня ждали, и откладывала я уж несколько месяцев.
Сверр сильно беспокоился, как перенесем мы дорогу, и весь путь не спускал с нас глаз.
Объединённая дружина гётов и кривичей, шла с нами, одних нас, конунг Сверр Свирепый отпустить не мог. Вот и сейчас, он едет рядом, и практически не сводит с меня глаз. В ответ я улыбаюсь, и стараюсь показать, что всё хорошо.
Но конунг всё хочет проверить сам, а потому спускается с коня, и садится рядом в телегу, и поправляет на мне покров. Склонив голову, спрашивает: