— Что ты имеешь в виду?

— Перестрелка началась той ночью в La Cantina, потому что один из убитых ирландцев шлепнул ее по заднице, когда она проходила мимо, пока они сидели там за столом. Тогда она не дала Ставросу выстрелить в него, но когда мы с тобой встали и вышли из-за стола, подошел ирландец и начал нести чушь. Спрашивал ее, что она делает с кучей русских кисок. Можешь представить, что было дальше.

— О боже мой.

— Вот именно. Затем, на ежегодном собрании всех семей в канун Рождества, ирландцы разозлились и потребовали компенсации за нарушение перемирия и потерю своих людей. Я, конечно, отказался. Ты шлепаешь женщину по заднице и называешь ее мужчину пиздой, ты напрашиваешься автоматом на пулю в голову. Ирландцам мой ответ не понравился. В тот раз именно они начали стрелять. Оттуда все пошло к черту.

— Вау.

Я замолкаю, размышляя.

— Когда я скажу Слоан, что из-за нее вся американская мафия воюет, она будет на седьмом небе от счастья. Я уже слышу сравнения с Еленой Троянской.

— Ты можешь сказать ей, когда она придет сегодня вечером.

Удивленная и взволнованная, я говорю:

— Она придет сюда?

Кейдж кивает.

— С Моджо. Я послал за ней самолет.

Я смеюсь.

— Не удивляйся, если она его не вернет. И спасибо. Это много значит.

— Я подумал, что тебе не помешает компания. Сейчас здесь не совсем нормально.

Улыбка Кейджа теплая и мягкая. В идеально скроенном черном костюме от Brioni, белая рубашка распахнута на воротнике, обнажая мощную шею, он никогда не выглядел таким красивым и мужественным.

Когда мои яичники сжимаются, я отворачиваюсь, сглатывая.

Его тон становится резче.

— В чем дело?

Я закрываю глаза и выдыхаю. Жизнь будет трудной, если жить с человеком, читающим мысли.