Больше вопрос о том, кем именно она мне приходится, не возникает. Никаких «братьев и сестер».

Взгляд Оливии вспыхивает. Она встает со стула и так же, как и мать, немного растерянно осматривает её.

- Добрый день, - кивает вежливо.

- Добрый, я Энни, - наконец, улыбается мама, протягивая несмело руку.

Внутри меня всё натягивается. Звенит. Электризуется. Я никогда еще не знакомил никого со своей матерью. Её даже друзья мои из интерната не видели ни разу. Сначала я злился на неё и игнорировал, думал забуду, если перестану появляться дома, но не забыл. Ездил, проверял как она там, жива ли. Потом просто было стыдно хотя бы кому-то показать то подобие человека, которое она из себя представляла. А когда она начала лечиться, я вырос. Понял, что не особо это и нужно ни мне, ни кому бы то ни было еще.

А сегодня вдруг захотелось. Чтобы два самых важных человека в моей жизни узнали друг друга.

Оливия пожимает протянутую тонкую руку.

- Рада с Вами познакомиться.

Обнимаю её за талию, прижимая к себе. Малышка тут же оплетает мой торс руками, но взгляда от мамы не отводит. Они обе выглядят настороженными и нерешительными.

- Решили заскочить к тебе и завести немного фруктов. Ты как, мам?

Подталкиваю Оливию к скамье, стоящей у стола, и мы все вместе за него усаживаемся. Мама садится напротив.

- Я хорошо, сынок. Сегодня нам давали запеканку мою любимую. Ты же знаешь, как я каждый раз жду её. Нужно будет найти рецепт и самой вспомнить как её готовить. Может, и тебя угощу. Вас, - осекается, продолжая с интересом рассматривать Оливию. - Ты умеешь готовить запеканку? Творожную.

- Нет, - отрицательно качает головой моя девочка, - буду рада попробовать Вашу.

Лицо мамы в секунду светлеет, словно это было очень важно для нее.

- Я сделаю, - обещает она, активно кивая головой, - теперь точно сделаю! Кстати, Скайлер, я тебе связала кое-что. - спохватившись, она тянется к пакету, который принесла с собой, и достает оттуда вязанный шарф серого цвета. – Вот, - протягивает мне слегка дрожащими руками, - я надеюсь, тебе понравится.

Беру мягкую вещь крупной вязки и впадаю в легкий ступор. Она никогда еще не делала ничего для меня. Точнее, в детстве, возможно, делала, но я этого не помню. В груди тесно становится. И пусть я не ношу шарфов, сейчас это не играет роли. Сжимаю в кулаке плотную вещицу.

- Очень красивый, - восхищенно протягивает Оливия и проводит пальцами по толстым серым нитям, - я раньше тоже вязала. Кукле как-то платье сделала, когда мне лет двенадцать было. Себе митенки и брату носки. Он, правда, носил их только по дому, потому что ну сами понимаете – парню пятнадцать, а надо таскать вязанные носки, - хихикает она, вызывая у мамы широкую теплую улыбку, - но я его заставляла. Канючила, мол, я так старалась, а ты не носишь. Вот ему и приходилось.