Ее удивило, насколько интимно это было – его член и их руки, кожа на коже, и как он помогал ей узнать, что ему нравится. И как они лежали, лицом друг к другу, и она видела, как он реагировал на ее прикосновения: странное ранимое трепетание его ресниц, изгибы его губ, когда он задыхался, стонал или бормотал ее имя, напряженность его бровей в этой странной интенсивности удовольствия и боли, когда она доводила его до грани. Ее до сих пор смущало то, с какой готовностью Гарри показывал ей себя и отдавался ей, и это заставляло ее хотеть того же. Отбросить все, кем, по ее мнению, она когда-то должна была стать, и построить что-то другое, настоящее, для себя. Вместе с ним.

Вместе со всеми, кого она любит.

Осень

Осень

Вторник

Вторник

– Не держи ее так, – закричала Анвита. – Она – королева Франции.

Розалина поспешно отступила от торта «Мария-Антуанетта», который в данный момент занимал больше места в ее прихожей, чем имело право любое кондитерское изделие.

– Прости, но ей придется как-то обойти угол.

– Я сейчас ее уроню. Серьезно, уроню.

Это был Санджей откуда-то с другой стороны многоярусного шедевра Анвиты.

– Если ты ее уронишь, – сказала ему Анвита, – я уйду от тебя к Рики.

– А у меня есть право голоса? – Раздался голос Рики из передней комнаты. – Потому что я вообще-то кое с кем встречаюсь.

– Так надо было привести его, ее или их с собой.

Лорен. Естественно.

Рики издал виноватый звук девятнадцатилетки.

– Мы пока не на стадии «Приходи смотреть на меня по телевизору с кучей незнакомцев, с которыми я познакомился в телевизоре».

– А что, есть такая стадия? – спросила Розалина.

– Есть, когда ты был на ТВ.