Она вновь умолкла, но вместо того, чтобы стиснуть зубы, Джек улыбнулся.

– «Кухарка».

– Бинго! – Улыбка Нолы была копией улыбки ее отца. – Я чувствовала себя круглой дурой. Мы ведь весь семестр изучали Вермеера, и я так много знала о нем. Странно, что до меня не дошло раньше. Но что было действительно интересно и что наконец привлекло мое внимание, так это цветовая палитра. – Руки Нолы напряглись под тяжестью фолианта. Заметив это, Купер встал и взял у нее книгу, а я заняла его освободившееся место за столом.

– Спасибо, – сказала она. Я очень надеялась, что Джек не заметит ее лица, когда она улыбалась молодому человеку.

Нола нахмурила брови.

– На чем я остановилась?

– На цветовой палитре Вермеера, – сказал Купер.

– Верно. В общем, у каждого художника была своя фирменная палитра. В семнадцатом веке, когда Вермеер писал свои картины, ему было доступно всего около двадцати пигментов, и он предпочитал работать в основном с семью. – Ее улыбка стала шире, и она указала на фон «Молочницы». – Его палитра была необычной из-за пигмента, который он использовал для создания теней на побеленных стенах. Они были теплее, чем тени, созданные с помощью черного пигмента, которым пользовались другие художники.

– И этот пигмент… – словно церемониймейстер, объявил Купер. Я даже подумала, не выстучать ли мне на столе барабанную дробь. Мы с Джеком вопросительно посмотрели на Нолу, а затем на Купера, словно ожидая, что они перевернут страницу и откроют ответ, потому что мы понятия не имели, к чему они клонят.

– Умбра! – крикнула Нола.

Купер положил книгу на стол.

– Итак, теперь у нас есть четыре объекта, каждый определенного цвета: коричневый, желтый, умбра и красный.

Я села прямо.

– И это значит?..

Купер и Нола переглянулись и снова посмотрели на меня.

– Мы не уверены. Вот почему мы рассчитывали на небольшой мозговой штурм.

Джек потянулся за блокнотом и ручкой, и Купер подтолкнул их ему через стол. Вверху пустой страницы Джек записал четыре слова и четыре соответствующих им цвета.

– Что нам сейчас нужно сделать, так это поместить все это в контекст Вандерхорстов того времени. С чем они были бы знакомы и какова их связь с этими четырьмя словами или цветами. И главное, чтобы это было известно Лафайету, так что его письмо было понятно лишь им, надеюсь, никому больше.

– У нас точно такие же соображения, сэр, – сказал Купер. – И поскольку мы исходим из того, что это может быть связано с сокровищем французского короля, мы рассматривали наши четыре цвета именно в этом контексте.