— У меня дома есть и то, и другое. Они могут жить у меня.

— А как же я, а? Тебя не волнует, что мне холодно и голодно?

— Если тебе нужно спать в моей свободной спальне, ты можешь, но ты будешь держать себя в руках. Никаких наркотиков. Никакого Роджера. Будут правила. — Я закрыла глаза в ужасе. Нянчиться с Клаудией сложнее, чем с Треем и Глорией.

— Я не хочу жить с тобой, — огрызается она.

Я фиксирую свой взгляд на ней.

— Это было не дружеское приглашение. Это было отчаянное предложение.

Она вскакивает со стула и тычет пальцем в мою сторону.

— Пошла ты, Хлоя! Пошла ты! Жди, что не увидишь детей на этой неделе или вообще никогда!

Мое кровяное давление повышается с каждой секундой нашего разговора.

— Не заставляй детей страдать от обиды и не лишай их жизни, которую мы хотели, когда были детьми.

Она проводит рукой по груди.

— Ты хочешь сказать, что ты была бы лучшей матерью для них?

Я потираю лоб.

— Я не пытаюсь быть их матерью. Я пытаюсь дать им лучшую жизнь — будь то в качестве их тети или даже друга. Они — мой приоритет номер один, и они всегда будут моим приоритетом номер один. И точка.

Ее накрашенные помадой губы кривятся, когда она издает жесткий смешок.

— Боже, ты так отчаянно нуждаешься в детях, что даже готова взять чужих.

Я хлопнула рукой по столу и встала.

— Теперь моя очередь сказать «пошла ты». — Я ткнула пальцем в сторону двери. — Покинь мой кабинет.

Она отшатывается назад, и на ее лице мелькает сожаление. Ей требуется несколько мгновений, чтобы изобразить фальшивую улыбку.

— Прости, это было неправильно с моей стороны.