– Входи, Рит.

– Пакуешься? А я скинула все дерьмо в чемодан и плевать. Матушка один фиг будет недовольна.

– Почему?

– А ей че повод нужен? Найдет таковой по-любому. Ты так и не сказала где будешь? Я если что поступать буду в МГИМО, наверное.

– Ого, а чего не в МГУ?

– А ты у Ярославы Сергевны спроси. Мне пофиг.

– Может ты хотела куда-нибудь в другое место?

– Ой, Лорик, ты будто не слышала мои занудные россказни об этой великой женщине. Так че?

О да, я слышала, и понимала, что ее мать не отступит никогда, если не реализует через свою дочь все, чего сама была лишена.

– Не знаю, – вздыхаю и сажусь на постель. – В Питере дом, правда я не знаю, что там с ним.

– Блин, херово. Че прям никого у тебя?

– Были тетя с дядей по отцовской линии, но их убили, давно еще. Мы тогда в Москве жили. С маминой стороны никогда не знала никого и не видела.

– Вот тебе и семейство Коваль. Не в обиду тебе, но блин, как так-то? А кто тебя сюда отправил?

– Мужчина.

– Ага. Это многое объясняет. Ты мне за эти годы ничегошеньки не рассказала, колись. Тут обучение дофига стоит, че за «мучина»?

– Рит, я знаю не так много. Типа опекун. Хотя мне уже восемнадцать исполнилось. Наверное, найму юриста, который все расскажет.

– Слушай, – ложится она на кровать задирая ноги, не снимая обуви. Не люблю, когда она так делает. – А почему про аварию, в которой твои родаки погибли нигде не сказано?

– Вот тебя понесло. Хватит, – раздражаюсь от ее расспроса.

– Ну а как с тобой иначе? Только напором. Вон сколько рассказала всего за пару минут. Больше чем за три года.

– Просто тебе нужно понять, что, если человек не говорит, значит на это у него есть свои причины.