Только теперь в его глазах грусть, которой не было там никогда раньше.
Только теперь в его глазах грусть, которой не было там никогда раньше.
Мы почти не разговаривали, пока ехали до Москвы, просто смотрели друг другу в глаза.
Мы почти не разговаривали, пока ехали до Москвы, просто смотрели друг другу в глаза.
Мне было до слез тоскливо и больно смотреть в эти несчастные глаза.
Мне было до слез тоскливо и больно смотреть в эти несчастные глаза.
Но почему? Чем он так расстроен? Задавалась я вопросом и боялась признаться самой себе, что знаю ответ.
Но почему? Чем он так расстроен? Задавалась я вопросом и боялась признаться самой себе, что знаю ответ.
— Я не видела тебя три месяца, — заговорила я.
— Я не видела тебя три месяца, — заговорила я.
— Ты сама этого хотела, — отвечал он.
— Ты сама этого хотела, — отвечал он.
— Ты расстроен. Это из-за другой девушки? — попыталась я сделать вид, что ничего не понимаю.
— Ты расстроен. Это из-за другой девушки? — попыталась я сделать вид, что ничего не понимаю.
Он бросил быстрый взгляд сначала на меня, потом на окно, а потом и вовсе встал и вышел в тамбур.
Он бросил быстрый взгляд сначала на меня, потом на окно, а потом и вовсе встал и вышел в тамбур.
Я видела его, как он ходил из стороны в сторону, нервно теребя сигарету в пальцах. В какой-то момент он остановился и сквозь стекло в дверях посмотрел мне в глаза.
Я видела его, как он ходил из стороны в сторону, нервно теребя сигарету в пальцах. В какой-то момент он остановился и сквозь стекло в дверях посмотрел мне в глаза.
И я услышала! Впервые в жизни услышала человеческую душу, его душу, которая кричала мне:
И я услышала! Впервые в жизни услышала человеческую душу, его душу, которая кричала мне: