Нет, все это не так, все это неправильно, не нужно. И она просто села на первую попавшуюся скамейку и заплакала, прикрыв лицо ладонями.
Он подошел, сел рядом и обнял ее. Просто обнял. Положил руку на плечо и прижал к себе. Он сделал это нежно, ласково, любя, так, как никогда не делал Саша.
Электричка неслась по рельсам, пропуская все остановки, встречающиеся ей на пути.
Они сидели, взявшись за руки, и молча смотрели в окно.
Сплетение рук, сплетение душ, сплетение сердец, Любовь. И больше ничего не надо.
Таня расстегнула молнию на сумке и достала толстую тетрадь.
— Это моя жизнь, — произнесла она. — Жизнь, в которой Вы. Я ненавижу и люблю ту жизнь. В те дни я была безумно счастлива и безумно несчастна. Я собиралась в комок и разрывалась на части. Я страдала. Я не знала смысл жизни, и поэтому в этом мире я была чужой. Но теперь я знаю… Мне не нужна та жизнь, потому что вас там двое, а я все равно одна. Я вырву эти листы из своей жизни, чтобы начать все сначала.
И она открыла свой дневник и начала выдирать из него страницу за страницей, до самого конца, до чисто-белого, пустого листа.
Потом Таня встала и открыла окно. В вагон сразу ворвался нетерпеливый ветер, готовый исполнить все ее желания.
— А ведь я его никогда не любила… — произнесла Таня и одним движением руки выбросила свою прошлую жизнь в окно.
— Прощай, жизнь!
Она почувствовала, как нежные руки Андрея обнимают ее. Она положила свою голову ему на плечо и произнесла:
— Здравствуй, жизнь!
Белые листы бумаги, исписанные неровным подчерком жизни, разлетаясь по ветру, оставались позади, в то время как поезд новой жизни нес их вперед.
Туда, где все еще будет!