— Питер? — смеется она. — Я уже полгода не живу там, Олежек. Ты разве не в курсе, что я рассталась с Беловым и вернулась обратно в Москву?

— Я не интересуюсь твоей жизнью, — отвечаю я. — Здесь ты что забыла?

— Узнала, что ты вскоре женишься, и не могла не поздравить, — подмигивает она и снимает шубу.

— А слово телефон тебе не знакомо? Это такая прямоугольная штуковина, которую можно прижать к уху и сказать все, что не можешь сказать лично.

— В том-то и дело, Черкасов, — вручает она мне шубу, снимает бордовый берет и поправляет темные волосы. — Ты мне не чужой человек. Все-таки мы три года были вместе. Поэтому я и решила поздравить тебя лично, а не по прямоугольной штуковине.

Развернувшись на высоких каблуках, она по-хозяйски цокает в кухню.

— Красовская, ты ничего не перепутала? — выкрикиваю я. — Эй, мадам! Выход в другой стороне.

Словно не слыша меня, она усаживается за барную стойку, обводит взглядом кухню.

 — М-м, а здесь почти ничего не изменилось с тех времен. Кроме фото в рамочках.

 Она щурит ярко-накрашенные глаза, глядя на наши с Аленой фотографии и кивает на френч-пресс.

— Чайку нальешь?

Меня это начинает выводить из себя.

Кладу шубу на ее колени, упираю ладони в мраморную столешницу и сверлю ее взглядом.

— Ты не у себя дома, Красовская. Приехала поздравить? Считай, миссию выполнила. У тебя есть две минуты, чтобы вызвать такси и уехать из моего дома.

От моего тона она быстро теряет уверенность и растерянно хлопает ресницами.

— Я тебя не узнаю, Черкасов. Прежде ты никогда не был со мной настолько грубым.

— Полторы минуты! — подгоняю я.

— Ба-а-а, какие мы сердитые, — цокает языком Лиза и грациозно выпрямляет спину. — На самом деле я пришла не только поздравить. Мне нужно сказать тебе кое-что.

— У тебя осталась минута. — Я скрещиваю на груди руки. — Ближе к делу.

— Ну, ближе так ближе, — хмыкает она и откидывается на спинку барного стула.