— Мне кажется, либидо нельзя унаследовать, — неуверенно ответила девушка.

Лада только хмыкнула и снова отвернулась.

— Поэтому я, с одной стороны, очень хочу попробовать, чтобы узнать, с другой, боюсь, что превращусь в мать. И тогда лучше, вообще, не начинать.

— В любом случае, не попробуешь — не узнаешь, — на большую мудрость опыта Татьяне не хватало.

Девчонка перевела на нее вдумчивый взгляд на несколько долгих секунд, а потом опять отвернулась к окну.

— Если стану как мать, уйду в монастырь, — докончила она и сжалась сильнее.

Какое-то время они молчали. Каждая глядела в окно. Ясное небо постепенно покрывалось облаками и серело. По мере приближения к Москве тучи сгущались и темнели. Вскоре сплошная стена леса сменилась пустырями, засеянными полями, садовыми домиками, дачами и коттеджами. Потом пошли небольшие города. Затем опять длинные участки леса. Пейзажи быстро чередовались.

— Я бы хотела жить с отцом, но суд ни за что не поручит ему опеку надо мной, — с сожалением сказала Лада.

Татьяна снова ворвалась в вагон поезда из густых зарослей придорожного леса, которые странным образом ее успокаивали. Чтобы понять услышанное, она несколько раз повторила фразу в голове, прежде чем спросить.

— Почему он не может найти постоянную работу?

— Раздолбай потому что, — шутя-любя ответила девчонка.

Она смеялась открыто, ничем не закрывая рта или лица, несмотря на брекеты. Татьяна в уме похвалила ее за это, потому что сама сильно стеснялась, когда носила такие же. Ей казалось, что тяжелые, металлические, неестественные скобы уродуют ее маленькое личико, показывают несовершенство и сильно привлекают внимание людей. Сейчас она смотрела на Ладу и видела, что брекеты не могли ее испортить, потому что воспринимались как нечто чужеродное, и стесняться их было подростковой глупостью.

Попутчица рассказала про своего отца, которого явно любила больше, чем мать. По ее словам, отец был хорошим человеком, но неудачником по жизни. В молодости мечтал стать актером — не сложилось. Теперь перебивался разными черными заработками и делал вид, что пишет книгу на протяжении уже лет десяти. Иногда он уходил в запой, но всегда возвращался к нормальной жизни. От него Лада получала настоящую моральную поддержку, и была привязана к нему с детства гораздо больше, чем к матери, которая всегда давала ей только материальные блага.

— Классическая теледраматическая семья, не находишь? — рассказ девчонка закончила очередной усмешкой.

Татьяна только пожала плечами. Засвистели тормоза. Поезд медленно остановился. Название городка обе пропустили, но, судя по всему, поселение было небольшим и безызвестным. Железнодорожная станция стояла каменным особняком на пустынной площади, выделяясь из общей массы ярко-оранжевым цветом. Вокруг торчали по одиночке молодые лиственные деревья, а вдалеке прятались косые дома и безвкусно обшитые профлистом торговые и офисные здания с множеством дешевых вывесок из 90-х гг. Вид из окна навевал тоску не меньше, чем рассказ о Ладиной семье.