– А что потом? – спросил он почти с надеждой в голосе.

– Потом я смогу переехать в свой дом на Трэдд-стрит, а ты вернешься к написанию своих исторических опусов. Какое-то время мы будем обмениваться рождественскими открытками, и я даже буду издали махать тебе рукой, если вдруг увижу на Фестивале Устриц. Думаю, Софи будет покупать нам билеты туда до самой нашей старости, пока мы не пересядем в инвалидные коляски.

Он улыбнулся. Правда, глаза его оставались серьезными.

– Отлично. Значит, перемирие, – произнес он и вздохнул. – Тогда давай возьмемся за дело. – Сунув руку в другой карман, он вытащил стопку фотографий и принялся раскладывать их на полу вестибюля. Я узнала в них фотографии с его обеденного стола. Последним он извлек из кармана сложенный вдвое лист бумаги, который затем расправил и тоже положил на пол, на фотографии.

Я опустилась на колени, чтобы разглядеть, что это такое. Оказалось, что это написанная от руки версия стишка на могильном камне моей бабушки. Каждая строчка была пронумерована, а также каждая буква, слева направо, начиная с цифры «один» в начале каждой строки. Кто-то, как будто наобум, выделил желтым маркером отдельные буквы.

– Что это? – спросила я.

– Я не уверен. Хотя мне кажется, что боˆльшую часть я уже разгадал. И теперь мне требуется твоя помощь, чтобы разгадать остальное.

Пытаясь не улыбаться от уха до уха, как идиотка, я сосредоточилась на стишке.

– Покажи мне, как далеко ты зашел.

Джек расположил снимки виньетки, опоясывавшей стих на могильном камне, и рисунок на витражном окне, в виде круга: сверху, снизу и по бокам. Закончив, он указал на небольшой пробел в верхнем левом углу, где сходились верхняя и левая вертикальная линии.

– Видишь этот пробел? Это навело меня на мысль, что они расположены по порядку, от цифры «один» до цифры «четыре», начиная сверху и двигаясь по кругу по часовой стрелке. – Джек пододвинул к фотографиям листок со стишком. – Обрати внимание, на могильном камне высечены четыре строчки. Поскольку эта виньетка присутствует и на камне, и на окне, я решил, что это вряд ли случайно.

– Ибо, согласно философской доктрине Джека Тренхольма, такой вещи, как случайность, не существует.

Он даже не улыбнулся. Хотелось надеяться, что он помнил, когда я в последний раз произнесла эту фразу: я бросила ему в лицо свидетельства связи Ребекки с семьей Крэндалл, он же попытался встать на ее защиту.

– Именно, – процедил он сквозь зубы.

– В дневнике тоже кое-что есть, – сказала я. – Например, этот солдат, Вильгельм, всегда стучал по стеклу четыре раза, причем всякий раз, начиная с квадрата, где расположена голова ангела.