Вера встает на прохладный кафель, окидывает Вика внимательным взглядом, улыбается широко и по возможности ехидно:

– Не знала, что ты обрезан. – Подмигивает ему.

Он тут же расплывается в улыбке, почесывает затылок. Кажется, смущается, но выглядит поувереннее, чем обычно. По крайней мере, не порывается схватить полотенце и прикрыться.

– Иди уже сюда, – говорит ей, раскрывая объятия.

И Вера идет, обнимает его, прижимаясь своей влажной грудью к его. Ее кожа кажется белоснежной и невероятно тонкой на фоне его красноватой и будто шершавой. Но это впечатление обманчиво, поцарапаться об него невозможно. Теперь она точно знает.

– Поговорим? – спрашивает она, не удерживаясь и пробегая кончиками пальцев по его твердым плечам.

Вик некоторое время молчит, лишь поглаживает ее не спеша. Либо думает о чем-то серьезном, либо просто борется с возбуждением.

– Ладно, – его голос звучит хрипло. – Обо мне или о тебе сначала?

– С тобой это сделали из-за изнасилования, да? Тебе таким образом мстили?

Надо поставить в этом вопросе точку. Вообще, пора все точки расставить, сейчас самое время.

– Ты думаешь, я ее изнасиловал? – уточняет он безэмоционально.

Непонятно, обижает Белова вопрос или он просто интересуется.

– Думаю, он считал, что ты это сделал. Чердак, да? Кто он ей был? Любовник? Брат? Отец?

– Отец.

Вера прижимается сильнее.

– Меня пытали. Психологи потом долго работали, но, видимо, не доработали. Мне немного сложно… жить, как все. Что ни шаг, то ошибка. Иногда они чудовищны. Да ведь, Вера? – Вик нажимает голосом.

Вспоминаются его слова о том, чтобы не прощала никогда, но понимала: цену он знает.