— А как ты узнал? — понимаю, о чем он говорит.

— Как ты мне ответила, когда я задал тебе тот же вопрос, — усмехается Кирилл, и снова ловко переворачивает блин.

Ну да, если он узнал про мой день рождения, как и я, случайно, то понятно, почему подсуетился. Вот такая у нас семья. Детей уже завели, а маленькие подробности из своих жизней так и не удосужились узнать, потому что, всё очень быстро, как лавина.

— Напомни мне, чтобы я провела анкетирование между нами, — усмехаюсь я.

Кирилл только хмыкает, прекрасно понимает, о чём я. Ставит перед нами с Ромкой, тарелку со стопкой блинов.

— Ромка, ты чего уселся, ты же рисунок рисовал, — обратился он к сыну, и тот резво соскочил с моих колен, помчался в гостиную.

— У меня, зеленоглазая, есть такая анкета, — говорит Кирилл, склоняясь ко мне, и втягивая мой запах, — с самого начала, Саня же безопасник.

Я изумлённо открываю рот. Меня немого коробит от этой информации.

— И насколько она подробная? — сверкаю глазами.

Кир видит мою реакцию, и выражение его лица меняется, с добродушного, на более хищное. Он тонко чувствует перемены в моём настроение, и даже небольшие колебания от покорности, его сразу же раздражают. Он как будто скидывает личину добродушного парня, мигом готовиться к прыжку, как хищник. Это всегда меня напрягает, и честно говоря, заводит.

— Э-э-э… Кирилл, блин горит, — вмешивается в наше противостояние взглядами Андрей.

Кир отворачивается, спешит к плите. В кухню возвращается Ромка, с красочным рисунком на котором нарисована я. Приходиться отвлечься от разбушевавшихся мыслей, и приструнить приступы гордости. Потом мы завтракаем, и неприятный момент почти сглаживается, забывается. Настолько тепло, и комфортно, нам сидеть на кухне.

Кирилл вдруг разоткровенничался, рассказал о своих родителях, о том, что его мама работала долгое время поваром, и поэтому с ранних лет учила его готовить. И что этот навык очень пригодился ему в армии, и потом когда он жил один.

Он говорил. А во мне опять нарастало неприятное чувство. Мы же по сути ничего не знаем… Хотя нет, как оказалось, я ничего не знаю о нём. Ничего. Он очень закрытый человек, и как бы это сказать конкретный, живущий здесь и сейчас. Это он сейчас с мальчишками разошелся, а мне вообще достаются крупицы от его прошлой жизни, от будущих планов. О чём он говорит охотно, так это о том, что происходит сейчас.

— Чего, загрустила, зеленоглазая? — спросил Кирилл, видя, что я снова немного скисла, когда мальчишки, наевшись, отпросились выйти из-за стола, и пошли в гостиную.

Я встала, чтобы прибрать со стола, но он мягко отстранил меня, снова подтолкнув к стулу, и сам стал собирать посуду в мойку.