– Она долго была без сознания, в коме.

– Да, Алена говорила.

– Конечно. Она не помнит, конечно. Когда ее мать очнулась стало все еще хуже. И до этого родители относили в больницу кучу денег. Сестрам на уход, врачам за дополнительные осмотры. Сама знаешь, какая у нас медицина.

– Не знаю, но представляю.

– Ну вот… Когда Света очнулась, начался новый виток обследований и лечения. Жизнь была в безопасности, но врачи очень сомневались, что она сможет ходить снова.

– Ужас какой. Алена не говорила.

– Она не помнит, – повторил Олег. – Мне было девятнадцать, Маш. Я только начал рисовать за неплохие деньги. Почти все отдавал родителям Светы на ее восстановление. Но даже этого не хватало. Наши отношения к тому времени уже давно остыли. Но я не мог ее бросить, конечно. Ребенок и вообще. Авария не добавила нам любви. Светка со мной даже не разговаривала, злилась, прогоняла. Я собирался поступать в универ после худучилища. Но на меня вышел Мозерс. Тот самый заказчик из Сан-Фра.

– Дедушка, любитель вина?

– Он самый. Это сейчас я выпендриваюсь и готов отказаться от его работы. Но в то время даже банальное общение с человеком такого уровня было для меня адской удачей. К тому же родители Светы сказали, что нужна операция на позвоночнике и последующее восстановление. Операцию предложили в Москве. За большие деньги. У них таких не было.

– Поэтому ты уехал! – воскликнула я.

– Поэтому, но и по-другому тоже. Я не хотел быть со Светкой. Не хотел держать ее за руку перед операцией. Не хотел лгать и вытирать слезы, когда ей будет плохо и тяжело во время восстановления. Поэтому я забил на поступление, уехал и откупился от нее. От них с Аленой. Я до сих пор продолжаю это делать, если ты видишь.

– Вижу.

– Слава богу, пока я был в Америке, один наш общий знакомый часто навещал Свету. Именно он держал ее руку и утешал, когда она плакала от боли. Он гулял с Аленкой, общался с ней, с родителями. Он стал Светкиным мужем потом. Я думал, что все встало на свои места. Меня вроде как освободили. Но на всякий случай я вернулся не домой, а в Москву, устроился в салон, стал татушки набивать в свободное время. Мозерс требовал все больше отрисовки. Я стал делегировать заказы. Думал, уйду в тату, но потянуло к игровикам. Это прям мое. Хотя тату тоже нравится. Очень скоро мне предложили выкупить часть салона. Я вроде как был счастлив.

– А на самом деле?

– На самом деле я быстро понял, что очень соскучился и хочу общаться с моим ребенком. Только любить я ее не умел. Это я виноват, что Алену интересуют только деньги. Думал, сделаю ее счастливой, покупая кукол, потом шмотки, потом просто выдавал наличные. Со Светкой также поступил. С тобой вот – под копирку.