Я снимаю одежду и набрасываю халат, завязываю пояс покрепче, прихватываю полотенце и выхожу. Прохожу по коридору, толкаю дверь и застываю, с шумом втягиваю влажный воздух.

– Так и знал, что укутаешься, – насмешливо замечает Волков. – Но теперь можно все сбросить. Кого стесняешься?

Мои глаза невольно расширяются.

Глеб голый. Совсем. И точно не смущается, спокойно расхаживает по комнате, осматривает веники, поглядывает на меня.

Я замираю на пороге, судорожно сжимаю ручку двери.

Волков подступает вплотную. Двигается лениво, неторопливо, будто сытый хищник прогуливается.

Мои щеки горят огнем. Я стараюсь не смотреть, но взгляд сам липнет к мощному телу, свитому из стальных мышц, скользит по широкой груди, опускается ниже, изучая рельефный торс, застывает на окаменевшем от возбуждения органе.

Глеб уже на взводе. А мы ведь ничего не делали. Только поцеловались. Впечатление, точно он заводится в момент. Одной искры достаточно.

Мужчина голоден. Дико. Это ощущается кожей. Напускная расслабленность меня не обманет. От Волкова исходит такой жар, что я задыхаюсь.

– Так и тянет тебя обработать, – хрипло произносит Глеб. – Отходить веником, чтобы еще сильнее раскраснелась и разгорелась.

Его ладонь накрывает мою, дергает вперед, захлопывая дверь, отрезая нас от мира вокруг.

Я жадно глотаю ртом раскаленный воздух.

– Или может, ты хочешь быть первой? – он склоняет голову к плечу, наблюдая за моей реакцией. – Возьмешь веник и разогреешь меня?

– Я никогда не, – рефлекторно облизываю губы. – Я не умею.

– Я научу, – заговорщически подмигивает.

Даже такая невинная фраза кажется до жути пошлой, когда ее произносит Волков. Он ужасно испорченный. Порочный.

Халат падает к моим ногам, оседает внизу пушистым облаком.

Глеб подхватывает меня на руки и относит на лавку, укладывает на живот. Нервы оголены до предела. Тело напряжено.

– Чего такая зажатая? – хрипло спрашивает он.

А не нахожу ответ.