Приподнявшись, Лиля швыряет в меня блузкой и мгновенно накрывает себя одеялом.

– Фу… – морщится. – Тобой пахнет.

– И тобой тоже, – замечаю, укладываясь рядом с ней, но поверх одеяла. – Тебе хочется барьеров, гарантии защищенности и отстраненности от меня. Пусть будет так, как тебе хочется. Но запомни, я буду рядом.

– Можно было просто сказать: «Чудесных слов, Лиля!» И помолчать. Но ты же… Ратмир. Больше ни слова. Я вымоталась и хочу поспать.

* * *

Лиля

Истерзанный разум просит забыться сном. Сердце едва трепыхается в груди, как птица, которой подрезали крылья и обкромсали их под самый корень. Чувствую себя оболочкой, едва способной держаться на чистом упрямстве. Больше ничего… Только эта оболочка и абсолютная пустота внутри. Ощущаю те же дрянные эмоции, как в прошлом, когда пришлось убежать из дома: абсолютная неизвестность страшит, накатывает чувство беспомощности и оцепенения.

– Ты – мое все, Лиличка, – снова не унимается Ратмир.

Хочется заставить его замолчать, но, кажется, молчание не входит в список его достоинств. Осталось ли там хотя бы одно? Сердито шикаю, чтобы он перестал говорить обо мне, и почти мгновенно проваливаюсь в сон.

Теряется ощущение времени, острые грани реальности стираются и тонут в приятном забытье. Я просто проваливаюсь в спасительные сновидения, но даже там меня преследует запах тела Ратмира – плотный, острый, терпкий. Будоражащий даже сейчас, после всех вероломных поступков.

Когда он успел въесться в меня, забраться под кожу, в мысли, в чувства, в каждую капельку крови!

Он просто лжец, говорю себе. Лжец.

Но если он такой лжец, зачем ему было открываться целиком и говорить о первоначальных планах. Просто вскружить голову дурочке и жениться на ней, чтобы пустить пыль в глаза отцу. Поневоле мне хочется познакомиться с его отцом – что там за человек такой? Кажется, Ратмир им восхищается…

Зачем мне это знать? Лучше держаться от их семьи подальше…

Последняя разумная мысль, остальные вязкие и путанные, плотно вплетенные в сновидения, которые мелькают быстро-быстро, как картинка в калейдоскопе. Я выныриваю лишь изредка, чтобы перевернуться на другой бок и почему-то, как бы я ни крутилась, сколько раз бы не просыпалась, всякий раз передо мной оказывается Ратмир и его внимательный, тревожный взгляд, полный раскаяния и решимости все исправить…

Ему бы тоже поспать, он выглядит уставшим.

Я злюсь, что меня волнуют такие мелочи. Возмущена, что переживаю за Ратмира…

Но ничего с собой поделать не могу. Мои чувства к нему, как талая вода под толщей льда, просачиваются по капле через деланное равнодушие и горы секретов.