Кажется, что этот момент произошел вчера. Я думаю, причина, по которой он вспоминается мне сейчас, в том, что эта сцена до жути похожа на него.
Прошло так много времени с тех пор, как мы четверо чувствовали себя единой семьей. Киллиан всегда, без сомнения, разрушал это.
Сейчас я понимаю, что он вел себя так, требуя внимания, которое, по его мнению, ему полагалось.
В данный момент, похоже, он не чувствует в этом необходимости.
— Теперь, — Рейна отступает назад. — Ты сказал, что Глин уехала?
Похоже, вспомнив причину, по которой он вел себя как зверь посреди ночи, Киллиан сжимает челюсти и кивает.
— Это был не я, — говорит Гарет, на этот раз мягче. — Если бы я хотел сделать это, я бы сделал это в кампусе, а не здесь.
Моя жена гладит руку Киллиана.
— Она злилась на тебя?
— Очень.
— Если ты извинишься, она, возможно, прислушается.
— Не думаю, что извинения помогут. Она… — Он прервался, затем опустил голову. — Она выглядела одновременно испуганной, и чувствовала отвращение по отношению ко мне. Она никогда раньше так на меня не смотрела, и я не знаю, как это исправить.
— Прежде всего, не будь собой. Это принесет больше вреда, чем пользы, — говорит ему Гарет, а Киллиан отмахивается от него.
— Наоборот, — говорю я. — Будь самим собой. Если она не сможет справиться с тобой в твоем худшем состоянии, то ты в конце концов задушишь ее, и она возненавидит тебя. И ты, вероятно, тоже возненавидишь ее, и это превратится в замкнутый круг.
— Если она тебе действительно дорога, то добивайся ее, Килл, — предлагает Рейна.
— Ты думаешь?