Антуан поинтересовался, куда она едет, и девушка начала рассказывать ему чуть ли не всю свою жизнь. Она слушала курс лекций в университете Жюсье, но сегодня утром ей пришлось пропустить занятия, потому что она забыла очки, и вот возвращается за ними на улицу Жорес, где у нее студия.

Антуан мысленно нанизывал ей на нос очки то с одной, то с другой оправой, но ничего хорошего не получалось. Тогда он представил себе нечто другое: провожая ее, он выступает в роли поводыря и больше с ней не расстается. И сразу же в его воображении возникла Жюли, походкой танцовщицы плывущая по перрону Северного вокзала. Не обнаружив Антуана у края платформы, там, где он обычно ждал ее, она повернула назад, прижала руки к груди — от этого жеста из-под выреза пуловера выпорхнуло облачко духов, аромат которых рассеивало ее дыхание. Затем она, наверное, позвонила к нему домой и, не дождавшись ответа, полагая, что он еще в дороге, стала снова прохаживаться по перрону, потирая руки и заклиная судьбу.

Ожидание на станции «Санзье» выглядело иначе, сближало пассажиров. Из уст сыпались вопросы, завязывались беседы, люди смотрели на молодых парней, юных марсиан, красующихся в наушниках и пританцовывающих на платформе. «Еще немного, и начнется праздник», — сказал Антуан и представился.

Незнакомка ответила учтивостью на учтивость, но вначале он уловил только ее необыкновенное имя. Ее звали Миртэа. Она поспешила заметить, что это смешное имя и что друзья зовут ее просто Тэа. Антуан не знал, как подбодрить ее. Из этого затруднения его вывел вновь появившийся африканец. Он посмотрел на них и еле заметно поклонился.

— А вы и в самом деле не тот человек, которого он якобы узнал? — спросила Тэа.

— Уверен в этом так же абсолютно, как в том, что вы не моя секретарша.

Надоедливый африканец опять ушел, а время ожидания, которое определил для себя Антуан, истекало. Он сказал Тэе, что возьмет такси, иначе кое-кто на Северном вокзале будет ждать и беспокоиться. Дрогнула ли у Тэи хоть одна ресница? Он злился на себя за ребячество: зачем понадобилось говорить кое-кто, вместо моя подруга, возлюбленная или женщина моей жизни? Как будто он не хотел упустить малейший шанс…

«Я слежу за тобой, — призналась ему однажды Жюли, — и заметила, что ты не можешь смотреть на привлекательную женщину, не прикидывая, повезет ли с ней. Я не утверждаю, что ты ее мысленно раздеваешь, но держу пари, наверняка обдумываешь, какую власть могут иметь над нею слова и цитаты, которыми забита твоя голова…»

Приступы ревности у Жюли были сродни инстинктивной реакции людей, которые сами ищут повод для сомнений. То есть она ревновала часто и по малейшему поводу. Эта исстрадавшаяся женщина испытывала огромную жажду абсолюта.