Исая я не видела всю неделю. Он был за городом, из Гессов в клубе появлялся только Мирон. С одной стороны, без Исая мне было спокойней. Но, он нужен был мне для важного разговора.

Открыла сообщения и, пролистав вниз, снова прочла последнее от мамы.

«Нужна вторая часть денег за лечение. Мире намного лучше, мы должны сделать все, что можем. Я думаю о продаже дома. Хочу, чтобы ты дала объявление»

Мороз по коже после прочитанного. Продать дом, а жить где? Я понимаю, что деньги на клинику – важная цель, но ведь мы останемся бомжами! Последние пару дней не могу перестать думать об этом. Сказать Демиду обо всем – лучшее из решений. Да и он постоянно наседает расспросами, зачем мне понадобились деньги. Я и хочу, да не могу открыться. Это не моя тайна, а Миры.

Каждый раз, когда думаю о сестре, испытываю жгучее чувство вины. Каждый раз, когда ко мне приходит Дема, и мы сидим с ним на диване или просто смотрит фильмы, мне дико стыдно. Перед глазами ее заплаканное лицо, а в голове голос сестры. Предательницей меня зовет. Говорит, что украла Демку у нее.

Все эти мысли сводят с ума! Я не знаю, как правильно поступить и что делать. Но брать в долг у Исая тоже нельзя. Если все пойдет хорошо, Демид возьмет пояс уже через три месяца. Вряд ли я смогу отдать Гессу за это время даже первую часть долга, не говоря о второй. А если, не дай бог, Дема узнает, что я заняла у Гесса снова... он мне этого не простит никогда.

Тянусь к телефону, открываю гибкий сенсор сложенный пополам и пытаюсь снять с блокировки. А-а-а! Злюсь, потому что снова не выходит. Как тут сложно все! И зачем было покупать мне такой дорогой телефон? Сколько денег угрохал!

Вдруг раздается звонок в дверь. Подскакиваю с места и несусь в коридор. Даже в глазок не смотрю, поворачиваю ключ. Как только открываю дверь, замираю взглядом на родных, карих глазах Огинского.

— Ты чего не спрашиваешь, кто?! — возмущается, поправляя козырек кепки, а я ни слова не говоря, запрыгиваю на него, обвивая руками его крепкую шею.

Секунда, и мои губы буквально вгрызаются в его немного обветренные. Целую его, проникая языком в глубины рта. Нагло, жадно, так, чтобы знал, чтобы чувствовал, как сильно я скучала. А когда я разрываю поцелуй, то прижимаюсь к его лбу, все еще боясь открыть глаза и увидеть, что это все сон.

— Ух ты! — выдыхает шепотом, проводя подушечкой пальцев по моим скулам. — Знал бы, что так будешь встречать, почаще на дела бы ходил.

Он заносит меня в дом, смеется. В прихожей спрыгиваю с его рук, внимательно осматривая на повреждения. С виду он цел. На Демке джинсовка и черная футболка. Ни слова не говоря, хватаюсь за куртку и стягиваю с него.