Его черные глаза шокировано застывают на мне. Никогда и никто не позволял себе так говорить с ним.

— Ты это отцу своему сказала? — его лицо кривится в злой гримасе. Наконец-то он настоящий.

— Ты мне не отец, ты никто. Будь добр, покинь этот дом.

Улыбается в ответ. Будто его забавляют мои слова. Он поднимает взгляд поверх меня, и с презрительной ухмылкой смотрит на маму.

— Поздравляю, Наташ. Ты добилась своего. Восстановила против меня девочек. Довольна?!

— Уходи. Тебе здесь не рады.

Он что-то говорит в ответ, но его больше никто не слушает. Я подхожу к маме и обнимаю ее. Спустя несколько минут мы слышим удаляющиеся шаги и стук закрываемой двери.

И только когда мы остаемся с мамой наедине, я отстраняюсь.

— Это значит?

— Да, — отвечает резко. — Операция не помогла. Есть лекарство, но оно экспериментальное. Стоит очень дорого, и не факт, что поможет. Врач сказал, шансов мало. Нужен Израиль. Только там занимаются такими пациентами.

В горле мгновенно пересохло. Я смотрела на маму, на то как она утирает слезы, пытаясь подавить плач.

— Сколько? — наждачкой по горлу.

Мама потянулась к столу и пододвинула к его краю бумажку. На негнущихся ногах приблизилась и заглянула в него. Под ложечкой неприятно засосало. Нам не найти такую сумму.

— Где Мира?

Мама немного успокоилась.

— Завтра ее выписывают.

Я кивнула, подошла к графину и наполнила стакан водой. Все пыталась понять, где мне раздобыть хотя бы часть суммы. Я понятия не имела, что буду делать. Но знала точно – ни за что не сдамся.

— Как выпускной? — мама обнимает меня со спины. Сделав глоток воды, ставлю бокал на столешницу.

— Прости, детка, я тебя так и не поздравила. Все с Мирой, да с Мирой в последнее время.