Замок Гервиль, в тот же день, незадолго до полуночи

Жюстен в окно столовой смотрел, как удаляется жандармский фургон, влекомый парой крепких серых лошадок. Ему хотелось быть там, подле Роже. Стоящий рядом мужчина дружески потрепал его по плечу.

— В больнице, в Руйяке, о нем прекрасно позаботятся, не беспокойтесь, — заверил его доктор Леон Фоше. — Я напоил его сладкой водой, дал опия, а потом почистил рану. Роже молод, крепок, он выкарабкается!

— Ногу не отрежут, вы уверены?

— Совершенно уверен.

Врач, ростом пониже Жюстена, отступил на шаг и грустно посмотрел на собеседника.

— Я страшно удивился, когда бригадир жандармов приехал вечером и сказал, что нужны мои услуги, — объяснил он. — Думал, зачем побеспокоили так поздно, тем более что в Агре недавно поселился молодой коллега-доктор? Но в округе все знают о нашей с Гуго Ларошем многолетней дружбе. Правда, с тех пор, как вы живете в замке, мы с ним почти не виделись. Я говорил себе: старина Ларош обрел наконец счастье и покой с этим словно с неба свалившимся сыном!

— Я удивился не меньше, увидев вас в кухне! — кивнул Жюстен.

И снова умолк, задумался. Он навсегда запомнил момент, когда старый Леандр помог ему выбраться из люка в погреб и объявил, что старый хозяин застрелился.

Жюстен испытал огромное облегчение, к которому примешивалось чувство пьянящей свободы.

— Когда Гуго лишился разума? — спросил у него Леон Фоше. — Я не посвящен в детали, но полагаю, состояние у него было тяжелое, раз он мог так с вами поступить.

— Прошу прощения за беспокойство, господа, — обратился к ним один из жандармов. — Мсье Ларош, бригадир приступает к сбору показаний. Не могли бы вы подойти к столу?

Жюстен испытал шок, уразумев, что обращаются к нему. Поморщился: отныне придется носить эту злосчастную фамилию, хочет он того или нет. Он оглянулся и увидел, что прислуга выстроилась у стены, под портретами предков помещика и мадам Аделы, урожденной мадемуазель де Белланж.

Раскрасневшаяся, заплаканная Ортанс слабо ему улыбнулась. Старый Леандр уважительно кивнул, а вот Сидони потупилась, ломая руки. Алин стояла чуть в стороне. Она была в скромном платье, с прибранными волосами. Лицо у нее было в кровоподтеках — Ларош ее избил. Вид у Алсида в наручниках был совершенно потерянный.

Все лампы горели, привлекая тучи крошечных мошек. Бригадир, сидя за столом, что-то писал в записную книжку. Рядом с ним другой жандарм ожидал с карандашом в руке, глядя в раскрытую тетрадь.

— Алсид Жамбар, подойдите! — распорядился старший.