В знак согласия он кивнул. На сей раз это было полное поражение.
Замок Гервиль, воскресенье, 28 августа 1898 года
Проснувшись, Элизабет очень удивилась, увидев рядом с собой на кровати Бонни. А потом вспомнила, что попросила гувернантку спать с ней. Вчера они собирались долго и обстоятельно поговорить, но обе так утомились после эмоционально насыщенного дня, что сразу заснули.
Просторную комнату освещали пурпурные лучи. Светало, и в парке оглушительно пели птицы.
- Бонни, уже рассвело! - прошептала молодая женщина. - Нам надо поговорить.
- Да, я помню, - сонно отозвалась та.
Элизабет с трудом сдержалась, чтобы не засмеяться, когда гувернантка повернулась к ней лицом. Из-под ночного чепца торчали рыжие пряди, на щеках отпечаталась подушка.
- Смейтесь-смейтесь, мадемуазель! Это так мило с вашей стороны, - упрекнула ее Бонни. - Знаю, утром на меня не очень приятно смотреть.
- Ты чудо как хороша, Бонни! Как куколка!
- Хм… куколка тридцати четырех лет, да еще рыжая! У вашего дядюшки Жана наверняка со зрением беда, раз он за мной ухаживает. Только я раздумала идти замуж!
Умилившись искреннему огорчению, написанному на лице своей единственной подруги, Элизабет привстала и хлопнула ладонью по простыне:
- Чуть позже объяснишь почему, ведь у меня, наоборот, скоро помолвка с Ричардом Джонсоном. Надеюсь, ты меня простишь за то, что я в последнее время многое от тебя утаивала. И это «многое» тебя неприятно удивит!
- Мадемуазель, говорите как есть!
Понизив голос, Элизабет рассказала обо всем. Вспомнила поцелуи и объятия на борту «Турени», а потом призналась, что с американцем они стали любовниками в июле этого года, через два дня после похорон Аделы Ларош.
Пришлось упомянуть и о вчерашнем постыдном инциденте.