Нет, сейчас он стоял на балконе, одетый лишь в широкие, серые спортивные штаны с разрезами внизу по бокам, такие длинные, что они собирались у лодыжек и прикрывали пятки. Он облокотился на перила балкона, держа двумя руками массивную белую кружку. Он стоял чуть согнувшись, так что мне были хорошо видны его мускулистая спина, узкая талия и широкие плечи.

А также его лицо в профиль.

У него были черные волосы, густые-густые и волнистые, и в данный момент большая часть этих завитков свисала ему на лоб.

А еще у него была черная борода. Не густая, но ухоженная. Не коротко подстриженная, но и не делавшая его похожим на сексуального дровосека или члена группы ZZ Top. Она показывала, что он был тем, кто носил бороду до того, как это стало модным, и продолжит ее носить, когда это выйдет из тренда.

Со своего места я не могла видеть его глаз, но они у него тоже были темными. Черными, как смола.

Борода не скрывала его волевую челюсть. И ничто не скрывало его прямого, с широкими ноздрями, но в чем-то классического и аккуратного носа. Или затенявшие глаза густые черные брови, которые на первый взгляд придавали ему грозный вид, но если бы вы перекинулись с ним хотя бы десятью словами, то поняли бы, что все совсем не так.

Он был кем угодно, только не грозным.

Он был высоким. Хорошо сложен. С широкими плечами. С выпирающими на руках венами. С плоским животом. Мощными ногами.

Наконец, он был самым красивым мужчиной, которого я видела в своей жизни. Такого мужчину можно было бы увидеть на телеэкране. Или в кинотеатре, там его изображение будет даже больше и четче. Фотографии такого мужчины украсили бы страницы журнала, где он, в потрясающей одежде, мчался бы по Средиземному морю на изящном скоростном катере, рекламируя одеколон.

Такой мужчина не стоял бы на деревянном балконе, за которым — я пригляделась — вращалось водяное колесо.

Водяное колесо!

Данный факт, — то, что он был очень красив, а не то, что он жил где-то, где не должно было вращаться водяное колесо, — не мог быть причиной того, что я лежала в его постели, в его доме у черта на куличках, рядом с которым крутилось водяное колесо.

Честно говоря, это была одна из причин.

Но не главной.

Дело в том, что я никогда ничего подобного не делала.

Я была не из тех девушек, кто заводит интрижки.

К поступкам других я относилась спокойно. Мама учила меня не судить людей. Никого. И ни в чем.

— Иззи, никогда не знаешь, какая у этих людей история, — не раз говорила она мне. — Никогда не знаешь, что скрывается в глубине их душ. Ты не знаешь этого наверняка. А раз не знаешь, то никогда, ни при каких обстоятельствах не должна их судить.