— Мне все равно, что они думают, — ответила она. — Их здесь нет. Они ничего не знают. И эта гардеробная не ее. Она твоя. Ванная комната тоже не ее. Она твоя. И она не твоя. Твоя я.
Он чувствовал эти слова повсюду. Абсолютно повсюду.
Но когда она была так близко, ее сиськи касались его груди, он чувствовал эти слова, в основном, в своих яйцах и члене.
А значит, «Элиза» прозвучало рычанием.
Она проигнорировала его рычание и приказала:
— Так что перестань беспокоиться об этом. — Затем вырвалась из его объятий, отступила на шаг, но повернулась к нему спиной и продолжила, как ни в чем не бывало: — Я чуть не вывихнула плечо, пытаясь утром застегнуть это платье. Не мог бы ты сделать мне одолжение и расстегнуть его?
Ничего другого в этом мире Джонни не жаждал так сильно.
Поэтому он сократил расстояние на тот шаг, на который она отошла от него, и расстегнул молнию.
Иззи снова отступила, повела плечами, так что платье упало с них, а затем скользнуло по бедрам и осело у лодыжек.
Джонни смотрел, как это происходит, и наслаждался зрелищем.
Иззи обернулась, одетая в черный бюстгальтер без бретелек, черные кружевные трусики и туфли-лодочки, и посмотрела на него.
Он поднял брови.
— Ты пытаешься соблазнить меня,
— Ты все не переходил к делу, — прошептала она.
Он этого не сделал.
Джонни, не колеблясь, исправил свою ошибку.
Он сделал выпад.
И Иззи сдалась без боя.