Джонни молча позволял ей поведать эту историю ему и звездам.

— Я думаю, она убегала от моего дедушки, — продолжила она. — Мой отец казался ей полной противоположностью ему. Свободный духом. Романтик. Она хотела покоя. Хотела приключений. Хотела любви. Но нашла ад.

Безусловно, именно это она и нашла.

— Через пару лет после нашего отъезда, — продолжила Иззи, — к нам заявилась его мать, моя бабушка. Это единственный раз в моей жизни, когда я видела маму в неприглядном свете. Она открыла дверь этой женщине, и яд вырвался наружу. Она кричала на маму. Кричала ей в лицо: «Что ты делаешь? Как смеешь держать его детей вдали от него? Как посмела сбежать? Он просто переживает! Ты должна быть рядом со своим мужчиной, не убегать!»

Иззи прерывисто вдохнула и выдохнула.

— Мама надвинулась на нее и крикнула в ответ: «Это не значит бить свою женщину кулаком по лицу и сбивать ее с ног только для того, чтобы пнуть ее в живот, ты, сука. Это не значит быть рядом со своим мужчиной. Это значит купиться на его дерьмо. Это учит ваших королев быть слабыми, и это не то, чему мои королевы научатся у меня!» Она захлопнула дверь у нее перед носом, повернулась к нам и сказала: «Если вы когда-нибудь снова увидите эту женщину, бегите. Бегите так быстро, как только сможете. И найдите меня». Бабушка колотила в дверь и кричала, а мама заперла нас в комнате и вызвала полицию. Я слышала приглушенную речь. Не знаю, что случилось, но эта женщина больше никогда не пыталась нас найти. Никогда не посылала денег, чтобы помочь, а она тоже была богата. Больше мы ее никогда не видели. Она сдалась. Вот и все.

Она замолчала, а затем начала снова, но уже тише.

— Той ночью мама плакала. После того, как бабушка пришла и накричала на нее. Я слышала маму. Проснулась, будто почувствовала это, и лежала на маленькой узкой кровати, которую делила с сестрой, потому что мама не могла позволить себе купить другую. Мы могли спать на ней только «валетом». И я слушала, как она плачет… всхлипывает. И до сих пор удивляюсь, почему она плакала. Из-за тоски по нему? Из-за разбитого сердца и погубленной мечты? Или ее одолевали сомнения, правильно ли она поступила, не оставшись с ним? Или думала, что, возможно, ей следовало попытаться изменить его? Или просто разозлилась, и именно через слезы выплескивала это? Или просто от всего устала и знала, что на следующий день мы должны собраться и снова переехать, что мы и сделали, и не могла смириться с этим?

— Детка, ты уже не узнаешь, — прошептал он.

— Нет, — согласилась она. — Я уже не узнаю.