– Открылась! – с радостью закричала я в трубку и кинула телефон в сухую раковину.

Я бросилась к бабушке. Она стала отбиваться, ее руки отяжелели от воды. Я тут же выключила кран.

– Убирайся, дьявольское отродье! Прочь из моего дома! Прочь из моей жизни!

Меня затошнило.

– Посмотри на свое лицо! – прошипела она. – Монстр.

Я похлопала по лицу и поняла, что пока пыталась отпереть дверь, сняла кепку.

– Тебя коснулся дьявол, теперь ты помечена. Уродливая и прогнившая – телом и душой. Ты явилась забрать мою Кортни?

– Бабушка, нет. Ты не знаешь…

– Я знаю, – тихо произнесла она. Ни с того ни с сего пугающе спокойным тоном. – Грейс. Грейси-Мэй. Какая же ты надоедливая, Грейси. Она сбежала из-за тебя. Ты знала? Тебя было чересчур много. Слишком громкая, ноющая, слишком капризная. Когда она отдала мне тебя, я посмотрела и подумала лишь о том, что заключила весьма нечестную сделку. Внучка за дочь. Я вообще тебя не хотела. Ты забрала у меня дочь. Ты. – Она с негодованием ткнула в мою сторону дрожащим пальцем. Губы у бабушки посинели, а кожа от холодной воды совсем стала бледной. Она подхватит пневмонию, нужно вытащить ее из ванной, но я не могла остановить поток ее слов. – Ты никчемное дьявольское отродье! Меня утешает лишь то, что Господь уже сделал за меня работу. Наказал тебя таким лицом. Отплатил тебе за все твои грехи!

Бабушка подняла голову к потолку и улыбнулась, словно ее коснулся невидимый лучик солнца. Она крепко зажмурилась, и с ее губ слетел горький смешок.

– Все думают, что ты это сделала. Весь город. Никто не знает наш маленький секрет, Грейси-Мэй. Никто не знает, что я сделала той ночью.

Наступила гнетущая тишина, а потом она продолжила меня добивать.

– Я нарочно это сделала. Оставила зажженную сигарету рядом с моим ночным колпаком. Я больше не хотела жить. И не хотела, чтобы ты тоже жила.

У меня вырвался утробный крик. Я бросилась на старушку, схватила за кромку платья, вытащила из ванны и поволокла по коридору в спальню. Я бросила бабушку на цветочное постельное белье как мешок с картошкой, накинула сверху полотенце и вытерла досуха. Она отбивалась, но я все равно с ней управилась.

Я и мое безобразное лицо.

Я и моя мертвая мать.

Сломанное кольцо с огнем полоснуло по коже, и мне захотелось бросить его на пол и топтать ногами. Бабушка ошиблась. Кольцо не исполнило ни одного моего желания. Оно лишь служило напоминанием, что я нежеланный ребенок.

Бабушка Саванна винила меня за все. За разрушенную жизнь Кортни. За семью Шоу, которая пошла по ее стопам. Я была обязательством, мертвым грузом, взваленным на бабушкину шею, от которого она хотела избавиться.