Этот план мы начали реализовывать буквально на следующий день. Альберт Романович, который пришел в себя после вчерашних треволнений и выпитого мини-бара, позвонил жене и сказал, что ей надо срочно ехать во Вторую градскую больницу. Мол, это вопрос жизни и смерти. Больше ничего не объяснил, бросил телефон, который мы тут же отключили. Это происходило возле отделения реанимации, в котором лежит Максим. С медиками её отчим договорился за полчаса до того, вручив главному врачу пару тысяч евро и несколько сотен раздав лечащему доктору и медсестрам, чтобы подыгрывали.

Светлана Николаевна примчалась, встревоженная до предела, через двадцать минут. Увидев мужа в палате, кинулась к нему и испуганно спросила, не успевая даже поздороваться:

– Что случилось?!

– Максим… – ответил Альберт Романович, состряпав горестное лицо.

– Что с ней?!

– Её… убили… – бизнесмен всхлипнул, даже принялся утирать лживые слезы, а потом и вовсе разрыдался, закрыв лицо руками. «Каков артист!» – подумал я восхищённо.

– Как… убили… – растерянно сказала Светлана Николаевна. Она отступила от мужа на пару шагов, упершись спиной в стену и плавно по ней сползла на пол. Оттуда смотрела на Альберта Романовича огромными, расширенными от ужаса и горя глазами. – Как… убили? – тихо спросила она.

Всё это время мы с Кешей были неподалеку. Но, одетые в белые халаты и шапочки, с медицинскими масками на лицах, были для Светланы Николаевны неузнаваемы. Зато внимательно наблюдали за её поведением.

Альберт Романович подошел к ней, изображая тяжелую походку. Поднял с пола, отряхнул одежду, словно та успела запылиться в стерильном помещении.

– Я не знаю, кто это сделал, – сказал он. – Мы ехали с ним из аэропорта, на нас напали какие-то бандиты, расстреляли машину в упор. Меня только поцарапало стеклами, а Максим… Она… – бизнесмен снова всхлипнул. – Её изрешетили, нашу доченьку, – и Альберт Романович снова принялся безутешно рыдать.

Светлана Николаевна, окаменев лицом, по которому даже не проскользнуло ни единой слезинки, посмотрела на мужа и сказала, жестко выговаривая каждое слово:

– Это ты, мразь, виноват в смерти моей дочери, моей родной племянницы.

– Я? – Альберт Романович убрал руки от лица, размазывая фальшивые слезы. – Почему я? Как ты можешь такое говорить, Света?!

– Это ты во всём виноват, подонок, – повторила женщина.

– У тебя стресс, ты говоришь глупости!

– Нет, я говорю правду. Это ты, тварь, должен был сдохнуть на шоссе. Но сначала – дважды! – в своём загородном доме, где ты трахал девок. В кабинете твоего дружка Кирилла Андреевича. На шоссе. Но ты всякий раз изворачивался, как змей. Четыре раза тебя должны были кончить, как последнюю собаку, а ты всё ещё жив и стоишь передо мной, пока моя девочка… моя Максим… лежит там… мёртвая!