И снова тишина.

— Гейл?

— Одну секунду.

Я услышала, как на заднем плане открылась и закрылась дверь, а затем:

— Где, черт возьми, ты была?

Я вздрогнула, услышав дрожь беспокойства в ее гневе.

— Мне так жаль.

— Жаль? Тебе жаль? Я ужасно волновалась, малыш. Мы думали, что ты мертва, и не могли объявить тебя пропавшей без вести из-за гребаного письма и голосовой почты, что ты оставила, где сообщила нам, что уходишь в отпуск. Копы отказались рассматривать этот случай как дело о пропаже человека, потому что ты сказала, что уезжаешь на неопределенный срок. Все, что у тебя оставалось — это пара месяцев, и мы могли бы объявить тебя юридически мертвой, потому что ты не тронула ничего из своих сбережений. Как ты выживала без денег? Что ты делала, маленькая негодница?

Она закончила пронзительным рыданием.

Боже мой.

Гейл никогда не плакала.

— Гейл… Я… В мире не хватит извинений.

Она шмыгнула носом.

— Клянусь твоей задницей, что не хватит. О, боже, Скайлар. Я так зла на тебя, но я никогда в жизни не была так счастлива, как сейчас.

Слезы благодарности навернулись на мои глаза.

— Мне понадобилось слишком много времени.

— Да, слишком много. Так почему сейчас, а не тогда?

— Время, — сказала я. — Это единственный ответ, который я могу дать. Я как будто долго спала, а теперь, наконец, проснулась, и не могу поверить, что заставила тебя пройти через все это. Я проснулась с миллионом извинений.

— Где ты?