– Бангкока? – Она нахмурилась. – Ты был в Бангкоке?

Он кивнул и усмехнулся.

– Вот она – моя работенка. Прибыл домой из Вьетнама, а через неделю меня требуют, говорят лететь назад… за Сэмом Лэситером.

Он сделал паузу.

– Признаюсь, я не очень-то обрадовался очередной посадке на самолет, но подумал, что раз надо, значит, надо.

Он помолчал, а потом тихо добавил:

– Ни один солдат не должен лететь на родину один.

Она подумала о Лэситере, вспомнила тот вечер в кафе у реки, лирическую песню на шуршащей пластинке, бумажные фонарики, пляшущие на ветру.

Потом увидела его тело, качающееся на волнах реки Меконг. И вспомнила черноглазую женщину, что любила его.

– Ты прав, – сказала она, – ни один солдат не должен возвращаться на родину один.

Снова возникла пауза. Она чувствовала, что он смотрит на нее и ждет.

– Ты бы позвонил мне…

– Я хотел.

– Но просто не было возможности, да?

– Возможностей было полно.

– Так тебе было все равно? – Она воздела глаза кверху. Вся ее боль, весь гнев вдруг вырвался наружу. – Две недели от тебя не было ни словечка! А теперь ты заявляешься в мой дом без предупреждения, бросаешь свой чемодан у меня в…

Последнее слово так и не наполнило ее уста, их наполнил он. Она оказалась захвачена мокрыми от дождя объятиями, и все, что она собиралась высказать, вся горечь в словах, все испарилось с одним этим поцелуем. Она лишь издала тихий стон, и ее охватил вихрь желания. Она уже не могла определить, где кончалась она и начинался он. Она лишь была уверена теперь, что он никогда и не покидал ее, что до конца дней своих он будет частью ее. Даже когда он отпрянул, чтобы взглянуть на нее, она была пьяной им.

– Я хотел позвонить, но не знал, что сказать…

– А я ждала, чтобы ты позвонил, ждала все эти дни.

– Наверное, мне было… не знаю, страшно, что ли.