Глаза буравят меня так, как будто он сейчас пересчитывает каждый мой внутренний орган.

– Хочу просто предупредить. Идея о том, что Давид женится на одной из вас, сестер, ради прощения предательства, далеко не самая лучшая.

– Я…

Задыхаюсь.

Так вот, что они себе решили? Хотя тут же прикусываю губу. Ведь именно об этом и говорил отец в тот злополучный вечер!

– Я говорю.

Вскидывает руку в предупреждающем жесте.

– Поверь. Тебе не хочется узнать, как мы расправляемся за предательство. И дело не в одном Давиде. Мы семья. Неотделимое целое. Неважно, кто из нас потребует расплаты. Важно, что бесследно все не пройдет.

– Чего вы хотите?

Все же делаю небольшой глоток, иначе и слова бы из себя не выдавила. Горло не просто пересохло. Там, внутри, кажется, все сейчас пойдет трещинами.

Радуюсь, что рука не дрожит, в отличие от всего внутри.

– Дать совет, – его глаза опасно загораются.

– Я слушаю, – киваю.

– Лучше всего вам было бы убраться. Покинуть страну. Даже, я бы сказал. Под другими документами. Тогда, возможно, ваш след бы затерялся, и… И, быть может, семья Багировых не сможет вас найти. Ну, или… Неважно. Возможны варианты.

– Но… Вы всего не знаете!

Лепечу, начиная частить. Стараюсь не смотреть ему в глаза. Но и сжатые крепко челюсти не производят более легкого впечатления. Как и все остальное…

– Я ведь помолвлена. Скоро выхожу замуж. И мой жених предложил все возместить, и…

– Я не даю плохих советов, девочка, – его рука с силой рассекает воздух. – В беду попадают, когда пропускают знаки судьбы. Проходят мимо них. Понимаешь, о чем я? Ты производишь впечатление умной женщины. И ты меня услышала.

Он поднимается, даже не давая мне шанса что-то сказать.

Возвышается надо мной, как скала. Как самый настоящий исполин.