Гренку откусил.

Мне дурно, шевелю руками, пытаясь выпутать запястья из шарфа и почти получилось.

- Мама, слезь с нее. И отпусти, - Максим приблизился, недоеденную гренку положил на полочку, рядом с горшками, в которых растут аккуратные, похожие на шарики, кактусы. – Поехали домой. Ты же не будешь с ней драться, как…

Он не договорил – я освободила руки и толкнула Жанну в грудь. Она завалилась назад, я подскочила со ступенек и побежала к выходу.

Нельзя оставаться здесь, она невменяемая, а на улице Цэ, там соседние коттеджи, и, в случае чего…

Уже у двери меня рванули за волосы.

Вскрикнула, слепо замахнулась назад. И на весь дом заорала, когда Жанна перехватила мою руку и выкрутила ее к спине. Боль пронзила с такой силой, что отдалась во всем теле.

И, кажется, послышался хруст.

- Что, больно, дрянь? – над ухом обрадовалась Жанна.

- Мама! Прекрати! – ее Максим от меня оттащил, но поздно.

В глазах потемнело, прижала руку к животу и стекла на пол. Она мне или вывихнула кисть или сломала, чокнутая, ненормальная…

- Эмма, - ко мне наклонился Максим. Его лицо расплывается, голос звучит глухо.

Он взял меня за плечи, слегка потряс. И в руку будто раскаленную спицу воткнули, всхлипнула и оттолкнула его.

- Отойди.

- Тихо. Все нормально. Я тебя не трону, ладно?

- Максим, - ледяным тоном позвала его Жанна. – Матери плохо, а ты защищаешь эту дрянь.

- Ей тоже нехорошо. Ты Эмме руку вывихнула, мам.

- Переживет.

Сижу на полу у двери. И представляю, как было бы здорово врезать Жанне по ее поджатым губам сковородкой.

- Так. Ясно. Я такси вызову. Отвезу тебя в больницу, - пообещал Максим и выпрямился. Полез в джинсы за телефоном. – Потерпи немного, Эмма.